Президент России зачитывает послание Федеральному собранию
«В 1997 год Россия вошла с тяжелым грузом проблем, — говорит Борис Ельцин. — Более половины граждан страны страдают от задержек выплаты зарплат и пенсий; удавка неплатежей парализует экономику; государственный аппарат разъедает коррупция; власть слабо обеспечивает выполнение законов и указов. И это только небольшая часть нерешенных задач. До президентских выборов большинство не хотело движения вспять, после выборов — негодует, не видя перемен к лучшему. Нельзя спокойно относиться к тому, что большая часть жителей России недовольна сегодняшним днем и боится завтрашнего. Исчерпаны все ресурсы людского терпения. У нас нет времени для топтания на месте и политических маневров. Тяжелая экономическая ситуация, бедственное положение в социальной сфере требуют совместных энергичных действий. В Послании говорится о самом главном – о наведении порядка во власти. Без этого невозможны движение вперед, решение самых насущных проблем».[note]«Послание Президента Российской Федерации от 06.03.1997 г. б/н. Порядок во власти — порядок в стране (О положении в стране и основных направлениях политики Российской Федерации)» http://www.kremlin.ru/acts/bank/36355[/note]
Темы СМИ президент касается единожды. «Большие возможности для реализации общественного контроля заложены в Указе Президента Российской Федерации от 6 июня 1996 года ‘О мерах по укреплению дисциплины в системе государственной службы’, — говорит он. — Согласно ему руководители разных уровней обязаны в трехдневный срок рассматривать сообщения в средствах массовой информации о нарушениях, допущенных должностными лицами, и в течение двух недель направлять информацию об итогах рассмотрения. Однако этот Указ до сих пор не заработал, не в последнюю очередь и потому, что общественность здесь не проявляет настойчивости. Активнее должны взаимодействовать с общественными объединениями и средствами массовой информации органы прокуратуры. Одновременно ожидаю от них реализации в полной мере потенциала, заложенного в новом Уголовном кодексе, относящем к преступлению отказ должностных лиц предоставлять гражданам информацию, касающуюся их прав и свобод».
Послание стало первым публичным появлением президента за долгое время. «Желая сразу же утвердить авторитет президента и не позволить депутатам Госдумы и Совета Федерации перехватить инициативу, администрация привлекла к работе над посланием режиссера Иосифа Райхельгауза, вместе с которым был составлен текст и отрепетирован каждый шаг и движение президента на кремлевской сцене, — отмечает биограф российского президента Тимоти Колтон. — Перед появлением Ельцина и председателей двух палат Федерального собрания в зале притушили свет; пауза, предшествовавшая выходу президента, была рассчитана на то, чтобы привлечь внимание собравшихся. Чтобы депутаты не выступали после президента (никто и не пытался), Райхельгауз был готов включить национальный гимн, который заглушил бы их речи. Он также установил телесуфлер, но Ельцин приказал его убрать».[note]Колтон, Тимоти. «Ельцин». «КоЛибри», 2013.[/note]
Главный режиссер театра «Школа современной пьесы» Иосиф Райхельгауз вспоминал в своих мемуарах об этом эпизоде так:[note]Райхельгауз, Иосиф, «Как я готовил президентское послание. Глава из книги «Не верю!». Журнальный вариант». «Огонек», 12 ноября 2000.[/note]
Наш театр был тогда на гастролях где-то далеко от Москвы, кажется, в Екатеринбурге. Шел спектакль, и буквально из-за кулис меня вызвали к телефону. Звонила директор театра и сообщала, что меня срочно просит прилететь в Москву глава администрации президента Анатолий Борисович Чубайс. Естественно, я был заинтригован. По возвращении в Москву я узнал от него, что идет очень серьезная подготовка к выступлению президента Ельцина с посланием Федеральному собранию и что от того, насколько это выступление будет успешным, очень многое зависит. Именно поэтому к первому официальному появлению президента приковано внимание и «правых», и «левых». Я и сам понимал, что после долгого курса лечения и ропота коммунистов о том, что президент не в состоянии управлять страной, Ельцин, для того чтобы сохранить реальное политическое влияние, должен произвести не просто хорошее, а очень хорошее впечатление. Это подтвердили в администрации президента и добавили, что Президентское послание было бы очень хорошо режиссерски обдумать и даже поставить. <…>
Чего опасалась команда президента?
Во-первых, того, что Ельцин из-за слабости здоровья просто не выдержит «формата». Во-вторых, выступление президента перед камерами всех ведущих телекомпаний — очень удобный случай для оппозиции продемонстрировать миру свою мощь и немощь президента, его неспособность управлять страной. Тогда заявления Зюганова и других оппонентов Ельцина о том, что Россией правит не законно избранный президент, а темные политические лошадки, уже не воспринимались бы как голословные. Проще говоря, это был великолепный повод спровоцировать политический скандал.
Собственно, «режиссурой» можно было попытаться этот скандал предотвратить.
В действии, которое должно было развернуться в Мраморном зале Большого Кремлевского дворца, существовали очевидные «слабые места», которые легко можно было использовать для срыва выступления президента. Например, ему могли просто не дать говорить, «захлопать». Тогда возникала опасность, что руководить залом начнет Геннадий Селезнев, а спикер тогда был очень сильно настроен против Ельцина. Опасность представляли также вопросы депутатов к президенту: если дать развернуться прениям, скандал почти неизбежен. По протоколу закрывать заседание должен был Селезнев, и он вполне мог оттянуть этот момент, чтобы вопросы Ельцину сыпались градом и недовольство депутатского корпуса становилось все более очевидным.
Нужно было организовать «выход» президента, дать ему возможность вовремя начать выступление, выдержать не протокольный, а укороченный формат речи, максимум 20 — 25 минут, причем не дать депутатам перебить его вопросами и не оставить возможности для прений. <…>
Я предложил [главе службы протокола президента Владимиру] Шевченко, который должен был находиться вместе с президентом за сценой, чтобы он пропустил вперед Строева и Селезнева, а Ельцина совершенно умышленно задержал. Таким образом в зрительном зале вместо возможного шума, «захлопывания» и даже ожидаемых выкриков протеста возникнет естественное недоумение и напряжение: где президент?
Дальше по сценарию нужно было нарушить протокол. Вместо того чтобы Строев объявлял выступление президента, возможно выдержать паузу и, дождавшись, пока напряжение в зале по поводу опоздания президента достигнет апогея, дать фонограмму.
Радиоголос должен объявить: «Президент Российской Федерации Ельцин Борис Николаевич». Потом нужно было задействовать свет в зале. Я очень настойчиво порекомендовал «коллегам» за оставшиеся до выступления президента дни перевести люстры на реостаты. Идея заключалась в том, что все время до появления Ельцина, то есть пока рассаживаются все участники собрания, пока на сцену выходят председатели палат, пока все пребывают в недоумении по поводу опоздания президента, свет в зале работает примерно на треть мощности. Должен быть почти полумрак, и только когда по радио объявят выход Ельцина — в зале включается полный свет. Тогда сработает чисто зрительская психология, у присутствующих возникнет реакция, как при появлении на сцене звезды. Зал не сможет не зааплодировать. Забегая вперед, скажу, что все так и случилось.
Следующий момент, который мы обсуждали, — это выход президента.
Задача была в том, чтобы Борис Николаевич избежал лишних перемещений по сцене. Решили чуть нарушить протокол: президент пройдет не за стол, где его уже будут ждать Строев и Селезнев, а направится «изза кулис» прямо к трибуне и практически сразу начнет свою речь.
Одна из самых непростых проблем была связана с микрофонами в зале. Важно было не допустить до них ораторов, которые могли бы вклиниться с вопросами посреди выступления президента. Микрофоны расставлялись в определенном порядке, так, чтобы депутаты из каждой фракции могли свободно к ним подойти. Естественно, перед началом сами депутаты проверяли, работают микрофоны или нет.
Проблема эта решалась, однако, довольно простым, хотя и лихим способом: как только президент начинал говорить, микрофоны нужно было отключить или, по крайней мере, отключить конкретный микрофон, к которому направлялся конкретный нежелательный депутат.
Самое главное, о чем мы договорились и что меня попросили контролировать лично, — это финал выступления Ельцина. Нужно было пресечь прения и дать президенту спокойно уйти со сцены. Я искал аналогию с театром. Как в театре делается финал? Звучит финальная музыка. Я спросил, нельзя ли исполнить гимн России.
Шевченко сказал, что это будет грубейшим нарушением протокола и что гимн, если уж и звучит, то звучит в начале, а не в конце. Я настаивал: если вы хотите сорвать выступление президента, пусть все будет по протоколу. Если нет, пусть играют гимн. В результате решили: мы «заряжаем» гимн, я стою за спиной звукооператора, и если мы вдруг поймем и почувствуем, что после аплодисментов могут начаться вопросы, то всетаки включаем гимн.
По завершении своего выступления Ельцин должен был пройти обратно за стол и передать текст послания председателям палат Федерального собрания. По нашему сценарию Борис Николаевич должен был повернуться спиной к залу и, положив папку на стол, под аплодисменты удалиться. <…>
Должен признать, что мой первый опыт режиссуры в Кремле прошел на редкость удачно, как не проходит ни одна театральная премьера. Все, что мы спланировали и срежиссировали, сработало. <…>
Все шло именно так, как и было задумано. Президент действительно на несколько секунд задержался. Селезнев и Строев спокойно шли по сцене на свои места за столом, уверенные в том, что Ельцин идет за ними. Когда они развернулись лицом к залу и увидели, что президента нет, на их лицах возникло недоумение, и оба председателя палат стали заглядывать в ту дальнюю дверь, из которой должен был выйти Борис Николаевич. Короля стала играть свита: в зале возникло напряжение. Когда я смотрел вечером телевизионные репортажи, этот момент оказался вырезанным. <…>
Наутро в газетах появилась масса статей, посвященных первому появлению президента на публике. Из нарушений протокола было замечено только то, что выступление Ельцина было короче, чем должно было быть. Никто не заметил наших технических новшеств, я имею в виду освещение зала, «звуковые эффекты» и прочее.
Прошло полтора месяца, и в «Независимой газете» появилась «разоблачительная» статья «Кто готовил Президентское послание». Из нее я узнал, что кроме меня Президентское послание готовили еще человек сорок. В списке фигурировали Егор Гайдар, Татьяна Дьяченко, Юрий Батурин, Алексей Кудрин, Александр Лившиц, Леонид Мамут, Георгий Сатаров, Валентин Юмашев… И все получили благодарность от главы государства — красивую грамоту, подписанную лично Ельциным, в дорогой рамке и под стеклом. Еще через некоторое время в мой день рождения Анатолий Борисович Чубайс передал мне коробочку с часами, на обратной стороне которых было выгравировано: «От Президента России». Эти часы мой папа очень любит предъявлять автоинспектору в ответ на требование предъявить документы.