Закон СССР «О печати»
Приняты Декларация о государственном суверенитете РСФСР и Закон СССР «О печати».
На основе инициативного авторского проекта Верховным Советом СССР принят закон «О печати и других средствах массовой информации», ставший юридической основой для появления независимых СМИ. 1 августа закон вступил в силу, а через год на его основе был принят новый закон – Российской Федерации («О средствах массовой информации», см. 27 декабря 1991).
Закон основан на трех столпах, отмечает исследователь законодательства СМИ Андрей Рихтер, — «полная ликвидация цензуры, разрешение частной собственности в печати и независимость редакторов и журналистов от собственников». «Концептуальную основу авторского проекта составляли следующие тезисы, — отметит в свою очередь один из авторов, Михаил Федотов, — безусловная недопустимость цензуры, признание за гражданами права учреждать СМИ, обеспечение профессиональной и экономической независимости редакций, детальная регламентация осуществления права на информацию и статуса журналиста, защита источников доверительной информации и т. д.». Отмена цензуры в стране будет закреплена в декабре 1993-го конституционной статьей 29.
Именно СМИ станут одними из первых в частном предпринимательстве организаций — через упомянутого в законе учредителя. А закон «Об общих началах предпринимательства граждан в СССР», который введет институт частной собственности в стране, появится только 2 апреля 1991-го.
Отмена цензуры, которая царила в стране десятилетия, была революционной. Однако зарубежные эксперты видели недостатки закона, изначально заложенные в нем. По мнению исследователя СМИ Эллен Мицкевич, слабостью, например, было то, что он не затрагивал вопросов государственной монополии на печать и высоких расценок на ее распространение. Кроме того, закон подразумевал получение регистрации всеми СМИ, а не только вещателями, то есть изначально ограничивал свободу создания и печатных СМИ. (В большинстве демократий государственные органы лицензируют только вещание, в связи с природной ограниченностью теле- и радиочастот.)
Но принятие этого закона в существующих условиях было гигантским шагом к либерализации сферы СМИ. «Именно в этот день в Кремле свершился исторический двойной прыжок к свободе и демократии, — напишет позже Федотов, — в одном зале Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете Российской Федерации, а в другом Верховный Совет СССР — Закон «О печати». Таким образом, российский суверенитет и российская свобода массовой информации родились одновременно».
Проект написан тремя юристами — Юрием Батуриным, Михаилом Федотовым и Владимиром Энтиным. Принимался он три дня, до этого был отпечатан за их счет и распространялся среди депутатов. «Сегодня это может показаться невероятным, но закон был принят практически в их (авторов — Н.Р.) редакции, с незначительными поправками», — отмечает Юрий Батурин.
Этому законопроекту предшествовало много других, один из них, например, пишет в мемуарах помощник Михаила Горбачева Георгий Шахназаров, был подготовлен в Центральном Комитете партии «с участием правдистов, Гостелерадио, Союза журналистов, Академии наук, Главлита и других ведомств». «Прочитав его, я пришел в ужас, — отмечает он. — Похоже, те, кто сочинял этот документ, даже не выглядывали в окно и не имели представления, что творится в стране, настолько он был кондовый, в полном смысле слова реакционный, не имевший ни малейшего шанса получить одобрение даже ортодоксально мыслящих депутатов. <…> Едва ли не в первой его статье провозглашалась обязанность средств массовой информации служить делу коммунистического строительства, а где-то ниже упоминалась возможность иметь свои издания и религиозным организациям. Я уж не говорю о том, каким образом можно было обязать вести пропаганду коммунизма печатные издания социал-демократов, монархистов, анархистов и партий всякого иного толка, которые в то время росли как грибы».
Юрий Батурин годы спустя скажет, что тогда Главлит не разрешил публиковать проект закона ни одному изданию, и информационную блокаду пробивали через Прибалтику. 14 октября 1988 года проект был напечатан на эстонском языке в газете «Спордилехт» («Спортивные новости»), а через неделю — на русском, в газете «Молодежь Эстонии». «Дальше началось триумфальное шествие проекта по всему Советскому Союзу, — пишет Батурин, — потому что по тогдашним правилам перепечатка уже опубликованного текста разрешения Главлита не требовала. 14 декабря 1988 года ленинградская неформальная общественная организация – клуб «Перестройка» – приютила троицу авторов проекта и устроила его общественное обсуждение с показом по телевидению».
О том, как рождался закон и его главная статья — о запрете цензуры, воспоминания участников тех событий разнятся. Георгий Шахназаров говорит в мемуарах, что это произошло при обсуждении проекта, где принимали участие Константин Лубенченко, Сергей Станкевич, Михаил Полторанин, Николай Федоров и другие. «Когда угомонились, — пишет он, — я взял перо и вывел на чистом листе бумаги: «Статья 1. Цензура в СССР запрещается». Посыпались советы, подсказки, «процесс пошел»». Шахназаров категорически отказывается признавать авторство только за тремя юристами: «Как знаменитый кодекс, над которым трудились незаурядные французские юристы, именуют кодексом Наполеона, так и закон, провозгласивший свободу слова в нашей стране, справедливо именовать законом Горбачева».
По версии же Михаила Федотова, статья с формулировкой «Цензура массовой информации не допускается» дословно соответствует тексту статьи 1 инициативного авторского проекта, и вначале она звучала так: «В соответствии со статьей 50 Конституции СССР печать и другие средства массовой информации свободны. Государство гарантирует свободу печати. Цензура массовой информации не допускается».
«На каком-то этапе обсуждения в рабочей группе, о которой упоминает Г. Х. Шахназаров, — пишет Федотов, — данная формула сократилась до «Печать и другие средства массовой информации свободны: цензура массовой информации не допускается». Появление здесь двоеточия сводило свободу СМИ исключительно к отсутствию цензуры. Понимая опасность такой формулировки, мы принялись убеждать членов рабочей группы, что в данном случае имеет место опечатка — двоеточие вместо точки с запятой. На одном из последующих заседаний рабочей группы, когда точка с запятой уже вполне укоренилась в данной формулировке, предложили заменить ее точкой. В конце концов удалось не только разделить эти нормы, но и даже разместить их в разных частях статьи 1».
Шахназаров говорит о принципиальном расхождении законодателей по двум позициям, первое — за кем закрепить право назначать и снимать главного редактора, за издателем или за редакционным коллективом? «Я стоял за первое решение, ссылаясь, в частности, на то, что повсюду в мире последнее слово в таких вопросах принадлежит именно издателю, — пишет он. — Предположим, партия издает свою газету, и ей не нравится линия главного редактора, а коллектив редакции за него горой. Что же, неужели эта партия будет терпеть такое положение? Да она просто перестанет финансировать газету и начнет издавать другую. <…> С другой стороны, отдавать власть коллективу, девять десятых которого даже не журналисты, а корректоры, работники типографии, отдела распространения и других вспомогательных служб, явно не следовало».
Второй спор разгорелся вокруг вопроса о том, может ли издателем газеты стать частное лицо. К моменту принятия закона, отмечает исследователь Олеся Кольцова, существовало около 600 изданий, которые печатались частными издателями и которые никто уже не цензурировал, но тиражи их были небольшими — до 10 тысяч. Статья проекта, о которой шел спор, позволил самиздатовским изданиям стать официальными. После принятия закона пресса ликовала. «Московские новости», например, помещают текст под заголовком: «Закон о печати: Конец самиздата и начало независимой прессы».
«Я был категорически против и остаюсь на этой точке зрения сегодня, — пишет Шахназаров в 2001 году. — Можно признать допустимой и даже желательной частную собственность, но с определенными исключениями. И в первую очередь речь должна идти именно о средствах массовой информации, этом мощном оружии воздействия на умы, которое, попав в частные руки, способно натворить множество бед. После долгих споров я предложил в названных двух случаях сделать сноски, предоставив окончательное решение самому Верховному Совету».
Шахназаров отмечает, что текст без этих сносок попал к Горбачеву, и тот был возмущен: «Хотите, чтобы у нас появились шпрингеры и мэрдоки! Собирай немедленно свой комитет, и переделывайте текст». Объяснившись с Горбачевым, Шахназаров пошел на заседание Верховного Совета, но и у депутатов «уже имелся проект без всяких альтернатив», поэтому «региональщики» подняли шум», «в газетах промелькнули сообщения, что ЦК КПСС опять выламывает руки, «Свободная Европа», ссылаясь на чью-то информацию, съязвила, что помощник генсека по его поручению навязывает депутатам цензуру». «Интрига сработала, — заключает он. — Разобиженные очередным «коварством» партии депутаты проголосовали за частное владение СМИ. А спустя 10 лет Михаил Федотов раздавал интервью и созывал в Доме журналиста пресс-конференцию, без стеснения утверждая, что именно он со товарищи стоял у истоков свободного слова, а закон был принят «в пику» Горбачеву и его соратникам. Пришлось рассказать, как было в действительности».
«Раздававший интервью» Федотов, в свою очередь, позже рассказывал о подлоге, который совершался в отношении поправок о невозможности гражданам владеть СМИ и возможности учредителям и издателям СМИ вмешиваться в работу редакций. По его версии, за два дня до первого чтения на совместном заседании обеих палат союзного парламента, которое должно было состояться 24 ноября 1989-го, депутатам раздали «почти неотличимый, но анонимный документ». «Исправленный и дополненный» текст законопроекта превращал свободу печати в фикцию с помощью едва заметных юридических деталей, — пишет он. — Подлог был замечен депутатами – членами рабочей группы. Депутат А. С. Ежелев от имени комитета по гласности заявил, что никакого отношения к анонимному проекту не имеет. Председательствующий А. И. Лукьянов признал неточность и указал на другого автора — комитет по законодательству. Тогда поднялся депутат Н. В. Федоров. Лукьянов забеспокоился: «Вам, Николай Васильевич, что-то непонятно? Подойдите ко мне, я вам все объясню». Но Н. В. Федоров пошел в другую сторону, к микрофону. И официально заявил, что комитет по законодательству никакого отношения к анонимке не имеет. Парламент загудел».
Спустя годы Шахназаров так и не смирился с тем, что «не удалось поставить заслон перед частным владением». «Теперь и те, кто самозабвенно его проталкивал, вынуждены признать, что «не должно быть концентрации СМИ в одних руках сверх определенного предела». Как не признать, если этот принцип поддержал даже Совет Европы! Непонятно, правда, кто и с какой меркой будет определять предел беспределу. Но хорошо хоть так. Ведь именно благодаря отсутствию всякого общественного контроля газеты и телеканалы оказались «разобраны» олигархами, между ними то и дело разгораются скандальные разборки, в журналистике процветает узкая каста конформистов, а творческой, неординарно мыслящей молодежи пробиться в эфир и печать едва ли не трудней, чем в «подцензурные времена». С угрожающей одномерностью из года в год деградирует «культурное наполнение» большинства телепередач и публикаций. И все чаще задумываешься: что толку в свободе слова, если оно все меньше очищает и все больше загрязняет общественную атмосферу?»
- Батурин, Юрий. «Пятнадцать лет без цензуры». «Новая газета», 11 июля 2005.
- Вачнадзе, Георгий. «Секреты прессы при Горбачеве и Ельцине». Москва, АО «Книга и Бизнес», 1992.
- Рихтер, Андрей. «Правовые основы свободы печати».// Средства массовой информации постсоветской России: Учебное пособие/ Я.Н. Засурский, Е.Л. Вартанова, И.И. Засурский и др.; Под ред. Я.Н. Засурского. Москва, «Аспект Пресс», 2002.
- Федотов, М.А. «Право массовой информации в Российской Федерации». Москва, «Международные отношения», 2002.
- Шахназаров, Георгий. «С вождями и без них». Москва, Вагриус, 2001.
- Koltsova, Olessia. «News, Media and Power in Russia». Routledge, 2006.
- Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». Duke University Press. Durham and London. 1999.