Станислав Говорухин презентует «Великую криминальную революцию»
Это финальная часть документально-публицистической трилогии режиссера об истории нашей страны. Она вышла после картины «Так жить нельзя» об умирающем СССР (1990 год) и «России, которую мы потеряли» — о жизни до революции 1917 года (1991).
Говорухин считал, что после 21 сентября 1993 года мы живем уже в другой стране. В интервью «Правде», посвященном окончанию съемок фильма, он говорил о том, что гласности в стране уже не существует. «Удушение демократии, гласности усиливалось все эти два года, и теперь мы пришли к закономерному финалу, — говорил режиссер. — Никакой гласности уже не существует. Скажем, телевидение наглухо закрыто для всякой правды. Есть всего несколько оппозиционных газет. Поэтому говорить о выпуске моего фильма не приходится. Он сегодня не нужен. Дали возможность в пределах двух отведенных мне для телевыступления пятидесяти минут показать фрагменты — во время игры в демократию, когда делали вид перед Западом, что готовятся свободные выборы — и все. Точка. А книжка все-таки вышла. На местах многие газеты, навлекая на себя гнев властей, ее перепечатали — целиком или в отрывках. Так что тираж по нынешним временам получился гигантский».[note]Кожемяко, Виктор. «Станислав Говорухин: «Эту криминальную революцию я недаром назвал великой»». «Правда», 16 марта 1994.[/note]
Фильм был сильно раскритикован в те дни. «Заключительная часть трилогии лишена художественной и идеологической целостности, присущей первым двум фильмам, а заодно и нелепости популизма, завороженного блеском аристократии, — писал ‘Коммерсант’. — Но зато нестерпимо скучна. О том, что показал Говорухин, давно уже высказались все. Многие — куда более живо, аргументированно и внятно. И без святой говорухинской веры в то, что еще три года назад Советское государство было богатым духом и ископаемыми, с ‘достойным образованием и высокими технологиями'».[note]Юсипова, Лариса. «Вечер в Киноцентре». «Коммерсант», 22 июля 1994.[/note]
Тем не менее журнал «Искусство кино» счел выход фильма достаточно важным, чтобы устроить в его честь большую дискуссию. «Обратите внимание на абсолютно точные, не просто яркие и афористичные, а нарицательные по смыслу названия говорухинских картин, — отмечал Валентин Толстых. — Все они исторически верно и емко фиксируют поворотные, узловые моменты в развитии общественного сознания, пытающегося осмыслить процесс реформации страны, начатый апрелем 1985 года. Сначала надо было понять, что ‘так жить нельзя’, как мы жили до сих пор, затем задуматься над тем, ‘какую Россию мы потеряли’ и какую собираемся возрождать, обновлять. Теперь, когда этот процесс зашел так далеко и обернулся столь неожиданными результатами, понадобилось точное обозначение происшедшего — ‘Великая криминальная революция’. Вот это все, медленно поспешая за событиями, угадал, схватил и впечатляюще выразил на экране художник-публицист Говорухин (а не политологи Кива или Мигранян, не экономисты Шмелев или Лацис и даже не ‘дед эпохи’ Яковлев или маршал — социал-демократ Шапошников). <…> Говорухина тоже интересуют и волнуют инфляция и спад производства, но еще более — нравственные, духовные, собственно человеческие последствия сплошной криминализации общества, выдаваемой за демократизацию. И этот мальчишка, живущий в городке на российско-китайской границе, который промышляет кражей, предпочитает курить «Мальборо» и буквально сорит деньгами-бумажками; и пенсионерки, вчерашние учительницы, медсестры и фабричные работницы, перепродающие на улицах купленные в соседнем магазине лимонад, ‘Пегас’ или батоны хлеба, чтобы добавить к нищенской пенсии несколько сторублевок (копеек); и моральные последствия для общества безнаказанного расстрела Белого дома и т. д. и т. п. Не о ‘щепках’ уже идет речь, а о самом ‘лесе’, который вырубают, превращая его в пустырь».[note]Толстых, Валентин. «Почему я ‘за'». «Искусство кино», № 11, 1994.[/note]
С беспощадной критикой на страницах «Искусства кино» обрушились на режиссера журналисты новой волны. «Конечно, Говорухин — мужчина брутальный, но осторожный. Он ругает тогда, когда это: а) абсолютно безопасно, б) на лопухов-зрителей производит впечатление абсолютной опасности, эдакого гражданского подвига, — писал Леонид Радзиховский. — В кино это было проделано трижды. ‘Так жить нельзя’ — попадание в ‘десятку’, не слабее, чем сегодняшняя реклама МММ. Это была последняя планка ‘гласности’ (первую взяли полностью забытые теперь, но скандально знаменитые в свое время ‘Дети Арбата’). После того как эту планку Говорухин сбил, планок больше не стало: отныне можно было все. ‘Россия, которую мы потеряли’ — попытка еще раз имитировать борьбу с коммунизмом. Но в виду хладного трупа противника победа над ним прежних дивидендов уже не принесла. Даже лопух-зритель чувствовал, что товар лежалый, чего-то не хватает. Не хватало главного: иллюзии великой смелости автора, бесстрашно проламывающего стену. Стены, даже обломков ее больше не было. Борьба с обезвреженным противником потеряла значительную часть своей привлекательности. (Да и вообще — вторые серии всегда хуже первых, практика это неоднократно подтверждала.) ‘Великая криминальная революция’ — опять-таки почти удачная попытка имитировать борьбу, «горечь правды», бесстрашие автора. На сей раз враг выбран точно — противник жив, дышит. Бить реальную власть веселее, чем мертвую. И все-таки эффект невелик, эффект просто нулевой. <…> Всерьез же обсуждать ‘сумму кадров’, объединенную общей шапкой ‘Великая криминальная революция’, довольно бессмысленно».[note]Радзиховский, Леонид. «Имитатор скорби». «Искусство кино», № 11, 1994.[/note]
Журналист Дмитрий Быков был еще более жесток в оценке произведений. «Трилогия показательна именно в качестве документа, только документа иного рода — как свидетельство авторской эволюции, отражающей эволюцию в сознании современной интеллигенции, — писал он. — Дело в том, что Говорухин воплощает нормальные комплексы нормальной советской интеллигенции, которая, кстати, с концом советской империи никуда не делась и которой можно дать не одно определение. Например: малообразованные люди, занятые интеллектуальным трудом. Или: люди, мало способные к позитивным и конкретным действиям, но остро реагирующие на отсутствие таких действий. Мы не врачи, мы — боль. Но кому придет в голову утверждать, что боль нужнее врачей? Про боль Говорухин говорил на киноцентровской презентации своего нового фильма. Ничего конкретного предложить не мог. И этим тоже вписывался в ряд».[note]Быков, Дмитрий. «Маленькая нормальная эволюция». «Искусство кино», № 11, 1994.[/note]
Не разделял основных выводов Говорухина и писатель Владимир Войнович. «Режиссер снял ленту о сегодняшней преступности, — говорил он. — Это нормально. Преступность действительно ужасная. С преступностью надо бороться. Надо думать, какие меры предпринять, призывать к ним, бить в набат . Но Говорухин утверждает, что преступность — результат реформ, а это неправда. <…> Великая криминальная революция состоялась 25 октября семнадцатого года. Теперешние преступления по преимуществу оттуда — из тоталитарного государства. Оно само было величайшим преступником в истории человечества. Сегодняшняя преступность даже физически не может достичь подобных масштабов».[note]Сиркес, Павел. «В. Войнович: ‘От фашизма прививки нет'». «Искусство кино», № 11, 1994.[/note]