Расцвет российских СМИ

Путч: реакция СМИ

Проблема сохранения власти Михаилом Горбачевым широко обсуждалась в прессе задолго до путча. (О публичных призывах к нему уйти в отставку см. 18 ноября 1990 и 13 января 1991.) Еще в декабре 1990 года многолетний соратник Горбачева министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе сам подал в отставку, заявив о надвигающейся диктатуре. Один из знаковых материалов прессы, посвященных возможной смене власти, — «Альтернативы Горбачеву», опубликован в апреле в «Независимой газете».1 Ее главный редактор Виталий Третьяков объясняет причины недовольства президентом СССР: «Тбилиси (апрель 1989-го), Баку (январь 1990-го) и Вильнюс (январь 1991-го) – вот три главные вехи, которые привели Михаила Горбачева к его сегодняшнему тупику. Если бы через них прошел просто генсек ЦК КПСС, вопроса бы не возникало: генсекам прощалось и не такое. Но для Президента СССР это был воистину путь на Голгофу». Он называет имена тех, кто может занять главный пост в стране — Борис Ельцин, Геннадий Янаев, Валентин Павлов и Анатолий Лукьянов, и оценивает их перспективы на этом посту. Трое из них войдут в состав заговорщиков против Горбачева.

23 июля в «Советской России» была опубликована статья «Слово к народу», в которой идеологические противники Горбачева, включая генерала Бориса Громова, писателей Александра Проханова и Юрия Бондарева, а также будущих членов ГКЧП Василия Стародубцева, Александра Тизякова и Валентина Варенникова, призвали к объединению тех сограждан, «кому чужд разрушительный зуд, кто горит желанием созидать, обустраивать наш общий дом, чтобы жили в нем дружно, уютно и счастливо каждый народ, большой и малый, каждый человек, и стар, и млад».2 Не прямо, но авторы давали понять, что Горбачеву есть замена: «Среди россиян есть государственные мужи, готовые повести страну в неунизительное суверенное будущее. Есть знатоки экономики, способные восстановить производство. Есть мыслители, творцы духа, прозревающие общенародный идеал» (подробнее — см. 23 июля 1991).

О «социальном реванше, партийном и государственном перевороте», к которому готовится партийное руководство, говорил и архитектор гласности Александр Яковлев, а за несколько дней до путча, 16 августа, вышел из КПСС. Его рекомендовала исключить из партии Центральная ревизионная комиссия ЦК, и он, не дожидаясь решения, сам написал заявление. «После моего заявления об отставке в июле меня уже в августе 1991 года исключают из КПСС, – пишет он в мемуарах. – В ответ я пишу заявление о выходе из партии, в котором, в частности, снова предупреждаю, что партийная верхушка «ведет подготовку к социальному реваншу, к партийному и государственному перевороту». Это мое четвертое по счету предупреждение было сделано 16 августа 1991 года, за два дня до путча. <…> К дому пришли журналисты — иностранные и советские. Один из них — старый знакомый — зашел в квартиру и сказал, что с обеих сторон дома стоят машины КГБ. Он предложил отвезти меня и мою семью к своим друзьям на загородную дачу, иначе арестуют. А там, в лесу, не найдут. Я отказался. Принесли мне статейку из «Правды», в которой говорилось, что вот Яковлев все пугает нас заговорами, переворотами и т. д. Газетка осудила меня за нагнетание напряженности. А танки уже гуляли по Москве. Правдисты опять опростоволосились».3

Через два дня Горбачеву было предложено отречься от власти. Ядром заговорщиков стали руководители силовых структур: председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго и первый заместитель председателя Совета обороны СССР Олег Бакланов.

НАЧАЛО ПУТЧА

Сегодня уже возможно восстановить хронологию того утра по множеству источников. В ночь с 18 на 19 августа главе Гостелерадио Леониду Кравченко позвонил секретарь ЦК КПСС Юрий Манаенков. Как рассказывал в интервью автору этих строк сам Кравченко, ему сказали, что за ним выехала машина, которая довезет его до ЦК. Для руководителя телевидения это означало, что приедет машина КГБ: с января все его перемещения контролировались приставленными к нему офицерами. Тогда необходимость в этом Кравченко объясняли угрозой покушения. «<…> начиная с января 91 года, было принято принципиальное решение, по предложению Крючкова и с согласия [Михаила] Горбачева, – поставить мне круглосуточную охрану, — рассказывает он. — Четверо человек охраняли, один постоянно был в подъезде, я даже не мог вынести мусор в мусоропровод без сопровождения охранника. Поднимался человек, и уж тогда я выходил. <…> Сказали, что есть достоверные сведения об организации на меня покушения».4

В 1.30 уже из кабинета Манаенкова Кравченко поднял из постели звонком первого заместителя генерального директора ТАСС Геннадия Шишкина, велев подъехать в ЦК. (Глава ТАСС Лев Спиридонов находился в это время в отпуске и на работе появился только к 5 вечера того же дня.) В результате именно ТАСС стал главным инструментом, при помощи которого путчисты распространяли свои заявления. Контроль за СМИ в те дни осуществлял секретарь ЦК Александр Дзасохов. Как сразу после путча Шишкин говорил «Коммерсанту», в течение трех дней тот многократно «оказывал давление, требуя передавать по каналам ТАСС больше информации в поддержку путча».5

Как следует из показаний Кравченко, данных им по делу ГКЧП, Манаенков «дал понять, что после введения чрезвычайного положения телевидение и радио должны работать в таком режиме, как они работали в дни похорон видных деятелей КПСС и государства» (цитата — по «Новой газете»6). Кравченко было приказано приготовить телевидение к введению чрезвычайного положения. Позже Кравченко говорил в интервью Slon, что такая программная сетка, когда играл симфонический оркестр Федосеева и звучала классическая музыка, бывал много раз в истории, часто – когда хоронили генсеков.8

Руководителю программы «Время» Ольвару Какучая, как он рассказывал исследователю СМИ Эллен Мицкевич, Кравченко позвонил в 1.30 ночи и велел немедленно прийти на работу9. Как следует из показаний Кравченко по делу, с тем же он позвонил еще двум важным телевизионным работникам — Дмитрию Бирюкову и Виктору Осколкову. В 5 утра у Олега Шенина Кравченко получил документы ГКЧП — заявления, указы, обращения, которые следовало огласить по телевидению. Какучая говорил, что указания Янаева о чрезвычайном положении написаны от руки, как и несколько страниц, написанных лично Анатолием Лукьяновым. «Я приехал в ТАСС и начал звонить работникам, необходимым для выпуска информации, — отмечал в показаниях Шишкин. — А в то время, когда я занимался организацией всего, раздался звонок по правительственной связи, и мне сказали, что звонят из Комитета государственной безопасности и сейчас ко мне приедут в помощь два сотрудника, которые хорошо знакомы со спецификой работы ТАСС.9 Около 5 часов туда же, в ТАСС, с документами ГКЧП приехал и Кравченко. В них был проставлен и порядок, в котором должны были выдаваться сообщения.

После этого Кравченко отправил документы в «Останкино», которое уже с 3.55 утра начал окружать транспорт с вооруженными людьми, а сам поехал в здание на Пятницкой. Через полчаса подъезды к «Останкино» начали перекрывать танки. Кравченко говорил во многих интервью, что позже не сразу смог зайти в здание — не пускали солдаты. Они считали, что выставлены на 15 суток, в реальности же были сняты с постов в ночь на 21 августа. Когда он появился в «Останкино», Ирена Лесневская, всю ночь монтировавшая свою последнюю программу для Центрального телевидения, столкнулась с ним в лифте. «Утром я доделала «Кинопанораму», она должна была идти в эфир в день кино, 28 августа, — говорит она в интервью автору этих строк. — Смонтировала, в 8 утра села в лифт, а в него зашел глава Гостелерадио Леонид Кравченко. Белого цвета весь. Поздоровались: «Вы тоже с ночного монтажа?» «Хуже», – говорит. «Тоже здесь ночевали или так рано приехали?» – спрашиваю. “Выйдете — все увидите”».10

В 6 утра заявления ГКЧП появились на ленте ТАСС, а по телевидению указ вице-президента СССР Геннадия Янаева о введении чрезвычайного положения в стране и образовании ГКЧП прочитали дикторы Инна Ермилова и Евгений Кочергин. С этого же времени сообщения передаются и по радио. Документы комитета зачитываются с интервалами во времени, а в 8 утра выходит первый полноценный выпуск теленовостей, в котором они звучат друг за другом.

Как отмечал в своих показаниях по делу глава ТАСС Лев Спиридонов, к вечеру агентство стало получать заявления и из Белого дома – «Заявление Б. Н. Ельцина с осуждением путча», «Сообщение Комитета конституционного надзора», «Сообщение из Белого дома о созыве чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР» и «О созыве пресс-конференции в Белом доме». «Я распорядился дать заявление Ельцина в изложении, в котором сохранялись два принципиальных положения: о том, что все это незаконно, и призыв к всеобщей бессрочной забастовке, — говорил он. — Эта информация прошла за подписью РосТАСС. Прошла информация о созыве чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР с подачи ТАСС. Прошла информация по каналам связи со страной и за рубеж о пресс-конференции в Белом доме».11

ЗАПРЕТ ГАЗЕТ

Путч был организован в понедельник, когда газеты традиционно не выходят. Но во вторник они не выходят уже в связи с постановлением ГКЧП № 2 «О выпуске центральных, московских городских и областных газет». Этим документом «временно ограничен перечень выпускаемых центральных, московских городских и областных общественно-политических изданий», но названы и те, что не представляют угрозы заговорщикам, – разрешено выходить «Труду», «Рабочей трибуне», «Известиям», «Правде», «Красной звезде», «Советской России», «Московской правде», «Ленинскому знамени» и «Сельской жизни».

В 11.10 утра Егор Яковлев, главный редактор запрещенных в тот день «Московских новостей», уже встречается с Борисом Ельциным. Президент России, узнавший о перевороте из телевизора, с первых минут противостоит путчистам. С утра он делает заявление, которое, пока он сам не появится в Доме Советов РСФСР, зачитывают председатель Совета Министров РСФСР Иван Силаев и госсекретарь России Геннадий Бурбулис. В полдень на пресс-конференции Ельцин называет происшедшее переворотом. В час дня он выходит из здания парламента и с танка Таманской дивизии обращается к москвичам с просьбой противостоять ГКЧП.

Журналистка «Московских новостей» Евгения Альбац записывает в дневнике в этот день: «16.30. Ну, слава Богу, гэкачеписты наконец-то разродились: пришла      «тассовка» — независимые демократические газеты будут закрыты. «МН» в том числе. Правые — «Правда», «Советская Россия», «Красная звезда» — будут выходить. Остальным предстоит «перерегистрация» в созданном ГКЧП органе контроля за средствами массовой информации. Ребята из «Коммерсанта» быстро выяснили, что ни им, ни нам регистрации не видать как своих ушей. Егору [Яковлеву] кто-то позвонил по «вертушке» (не назвался): «Ты меня, сука, душил, теперь слушай радио»… По радио в сотый раз — указы ГКЧП. Егор спокоен: экстрим — его стихия».12

В 19.23 Агентство «Новости» передает сообщение со ссылкой на сотрудника «Московских новостей»: «Положение демократической прессы — критическое». Типографии, говорится в нем, отказались принять в набор ряд газет, включая «МН», и не объяснили, по чьему приказу это делается. «Редакция газеты «Гражданское достоинство» — орган Партии конституционных демократов — эвакуирована и перешла на нелегальное положение», — сообщает председатель ПКД Виктор Золотарев.

20 августа в 11 утра главные редакторы 11 газет, которые не вышли в этот день в свет: «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Коммерсантъ», «Куранты», «Мегаполис-экспресс», «Независимая газета», «Российская газета», «Российские вести» и «Столица», – собрались в кабинете Егора Яковлева и решили издать «Общую газету». «<…> будем выпускать общую подпольную газету, — записывает в дневнике Альбац. — Уже договорились с типографией в Таллинне. Факсами отправляем информацию в Париж, Нью-Йорк, Берлин, Рим. Там под шапками «МН» она выходит в «Либерасьон», в «Нью-Йорк Таймс», в «Репубблика»… Но почему работают факсы? Почему аэропорты принимают самолеты из-за рубежа, а вокзалы исправно отправляют поезда во все концы страны и за границу? Почему позволяют нам выпускать листовки, которые наши мальчишки наклеивают даже на танки? («Танки — лучшее место для рекламы «МН» — редакционный фольклор.) Переворот это или — ?»13

В этот же день газету зарегистрировало Минпечати РСФСР, и она вышла в свет 21 августа. «Мало кто знает, что «Общая газета» — единственное оппозиционное издание, вышедшее в дни переворота, было на 99% сделано редакцией «Коммерсанта», — с гордостью сообщал «Коммерсантъ» несколько лет спустя. — Газета распространялась бесплатно, но пользовалась таким спросом, что ее начали продавать по три рубля».14 «Коммерсант» возглавлял тогда сын Егора Яковлева Владимир, но спустя годы – шеф-редактор Андрей Васильев скажет, что был в те дни «теневым» главным редактором. «<…> Володя Яковлев — тогда владелец и главный редактор «Ъ» — был занят: искал какую-нибудь из закрытых гэкачепистами типографий, где осмелятся взять взятку. Взятку взяли, газета вышла, тут и путч кончился. И сразу же пришлось выпускать текущий номер «Ъ». Я не спал третью ночь и обижался на ГКЧП: эти «совки» не смогли даже до выходных дотянуть».15 Номер «Общей» запомнится одним из легендарных, школы «Коммерсанта», заголовков: «Кошмар, на улице Язов».

Кроме работы над «Общей» коллективы закрытых газет распечатывают на ксероксах и свои выпуски, и раздают их в Москве с рук. «Редакция газеты «Московские новости» готовит к выпуску шестнадцатистраничный номер, — сообщает агентство «Новости». — 20 августа вышли размноженные на ксероксе номера газет «Куранты», «Московские новости», «Мегаполис-Экспресс», а также «Комсомольская правда», которая перешла в режим работы информационного агентства». Произошедшее журналисты в своих самодельных номерах называют «хунтой», «свержением Горбачева», «оккупацией».

Запрет на выпуск газет продлится до 6 вечера 21-го августа и будет снят одновременно с включением средств связи на даче Михаила Горбачева, запертого в Форосе.

«ИЗВЕСТИЯ»

20 августа «Известия» становятся единственным печатным изданием, которое рассказало об обращении «К гражданам России», подписанном президентом РСФСР Борисом Ельциным, председателем Совета Министров РСФСР Иваном Силаевым и исполняющим обязанности председателя Верховного Совета РСФСР Русланом Хасбулатовым. В нем говорилось, что президент страны Горбачев был отстранен от власти, вне закона объявлен «пришедший к власти так называемый комитет», его решения и распоряжения. Гражданам России предлагалось «требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию».16

Газеты демократического толка запрещены, сторонники ГКЧП заявление не публикуют, поэтому информация «Известий» критична для понимания происходящего в стране.    О том, как 19 августа решалась судьба этого номера, вспоминал позже журналист Гаяз Алимов: «9.15 утра. Редколлегия. Овальный зал редакции. Главный редактор Николай Ефимов — в отъезде. Заместитель главного редактора газеты Игорь Голембиовский — в командировке в Японии. Заместитель главного редактора Анатолий Друзенко — в отпуске. В кипящий от эмоций зал входит вечно улыбающийся и невозмутимый первый заместитель главного редактора Дмитрий Мамлеев: «Не волнуйтесь. Все образуется. Не унывайте». Но тут же возникла статная и уверенная фигура Владимира Севрука, другого первого зама главного. <…> Возникла тягостная пауза. Она обрывается появлением ответственного секретаря Василия Захарько <…>. Влетел Андрей Иллеш, редактор отдела информации. Тут мы поняли: будет бой. Мы думали, что он будет выигран в считанные минуты. Ошиблись. Война только начиналась. Тем более к нам прилетали секретари отделов и сообщали последние новости: редакцию оцепили автоматчики, на Пушкинской стоят два бронетранспортера».17

Журналист Владимир Надеин рассказывает, что главный редактор приехал в редакцию во второй половине дня и приказал снять из номера текст об обращении Ельцина. «Заметка была скромно заверстана на второй полосе, не идя ни в какое сравнение с материалами ГКЧП, господствовавшими на первой странице, — пишет Надеин. — Она не сопровождалась одобрительными комментариями, имея одно назначение — информировать читателей. Тем не менее указание Ефимова было категорическим — снять!»18 В результате, несмотря на протесты типографских рабочих, которые требовали от редакции опубликовать обращение Ельцина, вечерний выпуск газеты не вышел. В книге об истории газеты Василий Захарько спустя годы вспоминал, что протестовать начали мастер Павел Бычков, верстальщик Дмитрий Бученков, наборщик Вячеслав Демин и специалисты других цехов типографии. «Уже шел не просто жесткий разговор, а митинг, численно разраставшийся с каждой минутой, — пишет Захарько. – Стали подходить и журналисты – Валерий Гавричкин, Валерий Коновалов, Марина Мурзина, Ляля Ошеверова… Особенно активными, страстными выступающими были две женщины: почитаемая педагогической общественностью страны спецкор отдела школ и вузов Ирина Овчинникова и молодая фельетонистка Марина Лебедева. Ворвавшийся в цех Ефимов уговаривал и грозил, но никто не дрогнул, работа не возобновилась».19 «… Только что пришли ребята из «Известий» (их, к стыду большинства журналистов, не закрыли): в типографии потасовка, — записывает Евгения Альбац, сидящая в здании по другую сторону Пушкинского сквера. — Наборщики отказались набирать газету без заявления Ельцина».20 «Верстальщики, линотиписты, мастера типографии заявили, что без Обращения Ельцина они печатать «Известия» не будут, — подтверждает Надеин. — «Это не ваше дело! — кричал Ефимов. — Вы — не «Известия». Рабочие ответили: «Мы-то известинцы десятки лет, а вы — без году неделя»».21 «Утренний выпуск газеты (на 20 августа) должен был быть подписан к печати в регионах около 18.00, на Москву – ближе к 22.00, –  рассказывает о тех минутах Захарько. – Но еще в двенадцать ночи рабочие типографии отказывались от верстки все по той же причине: если не будет в номере Ельцина, газета не выйдет. Переговоры с участием директора издательства, бригадиров, выпускающего Хромова шли в кабинете Ефимова, который с какого-то момента все же начал делать одну за другой мелкие уступки. Сначала не хотел даже упоминания об этом документе, потом согласился на один абзац, спустя время – еще на один, позже еще плюс на пару строчек и т. д.».22

В результате «Известия» публикуют все материалы комитета, включая и постановление № 1 (этим документом распускаются все органы власти в стране, включая военных и Совет безопасности, его функции ГКЧП тоже берет на себя), и указ вице-президента Геннадия Янаева (берет на себя президентскую власть «в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей»). А на второй полосе стоит обращение Ельцина.

Позже Ефимов, по свидетельству Захарько, не позволил опубликовать и репортажи с улиц Москвы. «Емкими текстами молодых репортеров и опытных спецкоров, именитых очеркистов мы могли бы наполнить все шесть полос номера, но удалось выбить для них у Ефимова лишь сто строк, – вспоминает он. – Вы ведете себя так, что никто вас не защитит, если вас будут судить за ваше поведение в эти дни! – бросила главному редактору Ирина Овчинникова, выразив настроение большинства известинцев».23

После провала путча редакция «Известий» потребует отставки главного редактора. В решении редколлегии говорится: «Честь запрета, который хунта наложила на лучшие издания страны, обошла нас стороной. Путчисты были уверены в благонадежности Ефимова. Они не ошиблись. Ефимов служил им верно и до самой последней минуты». На его место коллектив изберет Игоря Голембиовского 24 (подробнее – см. 27 августа 1991).

«ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО»

Балет «Лебединое озеро», ставший одним из символов августовского путча, традиционно служил музыкальным фоном при похоронах всех последних генеральных секретарей — и Леонида Брежнева, и Юрия Андропова, и Константина Черненко. В этот день, как неоднократно говорил Леонид Кравченко, балет стоял, причем дважды, утром и вечером, в телевизионной программе, которая в те времена составлялась за недели вперед. На вопрос о «Лебедином озере» он отвечал «раз двести или триста». «Ну возьмите газеты, журналы августа 91 года! — говорит он в интервью Slon. — Я еще 5 августа утвердил программу на неделю с 19 по 26 августа (это всегда заранее делалось, делается и теперь). Откройте газету и увидите, что и утром, и вечером было «Лебединое озеро», а также премьера художественного фильма «Три дня и три ночи». И он тоже был показан. Название было за два года придумано, кто знал, что путч будет три дня и три ночи? Это потрясающий парадокс!»25 Кравченко говорит, что понимал, что лишится кресла в любом случае, кто бы ни пришел к власти, а потому решил защитить себя хотя бы тем, что ставить в эфир уже утвержденную программу.

Однако для аудитории музыка Чайковского стала символом замалчивания происходящего в стране. Любопытно, что эта же музыка звучала в дни переворота и по «Маяку». Ближайший помощник Горбачева Анатолий Черняев, запертый вместе с ним в Форосе, записывает в дневнике: «Когда я писал там, через каждые полчаса включал «Маяк»: между новостями шли «симфонии» и музыка из балета Чайковского «Лебединое озеро», от которых в той обстановке тошнило. Потом в памяти миллионов слушателей они навсегда остались «позывными путча»».26 И именно по радио «Маяк» 19 августа Черняев узнал о перевороте.

Виктор Осколков, который в то время возглавлял главную дирекцию телепрограмм Гостелерадио, рассказывал в интервью телеканалу «Дождь» годы спустя, что около полудня 19 августа ему позвонил выпускающий редактор и предложил что-нибудь поставить в эфир во время традиционного перерыва в вещании, который практиковался в те годы. В тот день перерыв планировался примерно с 12.45 до 3-х дня, и балет ложился в хронометраж. «Я позвонил тут же председателю компании, — вспоминал Осколков, — сказал, что вот, ребята предложили такой вариант, мне кажется, что это неплохо, это своевременно. Он говорит: «Да, хорошо». И мы поставили тогда то произведение, которое впоследствии вызвало такой резонанс. Мы взяли и поставили то, что у нас было запланировано за две недели до этого, оно должно было идти вечером, после программы «Время», — это балет «Лебединое озеро». <…> Неожиданно, спонтанно только вышло то, что мы решили не оставлять эфир без вещания. Потому что – это действительно было довольно страшно, – потому что заявления следовали одно за другим и народ мог подумать, что уже что-то началось или, я не знаю, или закончилось».27

Кравченко также рассказывал, что в то время ему пытались навязать прямой эфир в виде телемарафона: «Первый секретарь Московского горкома Прокофьев даже прислал в «Останкино» около 140 работников Москвы, которые будут поддерживать ГКЧП». Но Кравченко удалось отбиться. «Такие экспромты в профессиональном плане немыслимы, — вспоминает он линию своей защиты. — К этому надо готовить города и людей – за несколько дней, заранее, и только тогда марафон получится».28

ВЕЩАНИЕ: ТЕЛЕВИДЕНИЕ И РАДИО

Постановлением № 3 ГКЧП временно ограничивает «перечень транслируемых из Москвы на всю территорию страны следующими программами: — по телевидению — первой, второй и третьей программами Центрального телевидения; — по радиовещанию — первой, второй, третьей и четвертой программами Всесоюзного радиовещания». Деятельность телевидения и радио России приостанавливается.

Как позже напишет «Коммерсантъ», в первый день путча в 10 утра «прекратилась трансляция республиканских ТВ. Технически республиканские каналы были заведены на ретрансляционные станции, находящиеся по периметру Москвы. Раньше эти станции были глушилками — ими же теперь и стали. Хотя западные радиоголоса в целом еще не глушились, глушилось всякое прямое (по телефону) включение из Москвы».29

В 14.57 агентство «Новости» сообщает, что по распоряжению Леонида Кравченко 19 августа отключены от эфира российское телевидение и радио (на втором канале транслировался первый). «Российское радио должно было выходить в эфир с 14.00, — отмечает тот же «Коммерсантъ». — И тоже не вышло, так как передатчик находился в том же «Останкино». Редакция продолжала работать в прежнем режиме, суммировала поступающую информацию и пыталась протолкнуть ее на западные станции».

«Утром 19 августа генеральный директор Компании Анатолий Лысенко дал жесткое указание – любыми способами вынести из здания компании съемочную технику: кассеты, магнитофоны, рассредоточить её по квартирам работников, – пишет в своих мемуарах коллега Лысенко, председатель российского телевидения Олег Попцов. – Ситуация вообще-то была предельно проста. Эфир нам перекроют любыми способами, значит, надо внедриться туда и войти в контакт с теми, чей эфир закрыть невозможно. Схема действий сложилась практически мгновенно. Снимать, записывать во всех точках Москвы, во всех точках Ленинграда. Что бы ни произошло, как бы ни сложилась наша судьба, Всероссийская государственная телерадиокомпания свой выбор сделала не в эти дни, а много ранее – мы должны располагать неповторимыми документами, свидетельствующими о том, что произошло в России, именно в России. Войска были введены только в городах России, в ночь с 18 на 19 августа и в последующие дни».30

Кравченко позже пояснит, почему было принято решение заблокировать российский канал: «Можно предположить было, что соберется Верховный совет, [встанет] за Ельцина горой. И для меня внутренне это выглядело позорным актом, не потому что нарекания потом будут, а просто [телевизионный] вариант со смертями генсеков». «Ну, а дальше произошло то, что произошло: российский канал – заблокировать, синхронизировать работу первого канала и второго: показывать то же самое, что на первом, — говорит он. — А там что? «Лебединое озеро». Это выглядело очень глупо с профессиональной точки зрения. Для меня это – один из несчастных вариантов моей творческой биографии, но другого выхода не было».31 Осколков расскажет позже, почему первый и второй каналы стали вещать в одном режиме: «Это было сделать не сложно, потому что к тому времени будущая ВГТРК еще работала в нашей центральной аппаратной, и сигнал шел, в общем, из центральной аппаратной и на второй канал».32

Агентство «Новости», ссылаясь на госсекретаря РСФСР Геннадия Бурбулиса, сообщает 20 августа: «За прошедшую ночь в Доме Советов России было оборудовано четыре радиостанции, ведущие передачи на коротких и средних волнах. Российские депутаты лишены своих средств массовой информации и могут рассчитывать только на эти радиостанции и зарубежное вещание на русском языке». Полноценно «Радио России» возобновит работу только в 14.30 21 августа, хотя сумеет сделать несколько выпусков на русском и английском языках в ночь с 19 на 20-е. Несмотря на запрет, в ту же ночь в эфир, «из подполья», как пишет Олег Попцов, выходит Российское телевидение.33 «После 24.00 на орбиты – Урал, Сибирь, Дальний Восток, – вспоминает он. – Это была первая правдивая информация, которая прорвалась в эфир, о событиях, происходящих в Москве, – 35 минут правды. Мы вышли в эфир нелегально, с Ямского поля. Накануне Кравченко долго пытал специалистов: в полной ли мере блокировано Российское телевидение и нет ли какой-либо щели, незадействованного канала, через который они могут прорваться в эфир. Сотрудники заверили, что Гостелерадио и Министерство связи контролируют ситуацию. К августу мы уже успели проложить коммуникации, которые ещё не были зафиксированы никакими техническими, правоохранительными или иными органами. О нашем выходе знали, помимо нас, два человека. Валентин Лазуткин, в то время первый заместитель председателя Гостелерадио СССР, он был тогда нашим негласным союзником. Афишировать дружбу с нами было опасно да и неразумно. Именно от него Кравченко мог узнать о нашей домашней заготовке, не узнал. Скорее всего, позиция Лазуткина – умолчать – не позволила сделать Валентину Горохову (как руководитель технического центра «Останкино» он знал о нашем замысле) никаких необдуманных шагов. Таким образом эти два человека стали «сообщниками эфирного бунта Российского телевидения». Они рисковали. В тот момент они были на солнечной стороне. Тем значимее их поступок и наша признательность коллегам».

Помимо них «в последний момент понадобилось разрешение заместителя министра связи СССР Иванова», который поинтересовался только тем, будет ли оплачена передача сигнала.  По воспоминаниям Попцова, получасовую программу о происходящем в Москве вел журналист Юрий Ростов.

О том, что в действительности происходило в те дни, телевизионной аудитории станет известно после путча. 23 августа в эфир выходит спецвыпуск программы «Взгляд», закрытой в конце 1990-го. Его провели Владислав Листьев, Александр Любимов и Александр Политковский. «Выходили в прямой эфир каждый день, — вспоминал позже Любимов. — За несколько дней военной блокады города у нас скопилось огромное количество снятого материала. Поскольку государственное ТВ было окружено войсками, наши телекамеры практически и собрали всю картинку трехдневного путча. Работали все: и Листьев, и Демидов, и Разбаш, и даже Эрнст, который политической журналистикой не занимался».34 Именно «Взгляд» показал 25-го числа кассету, которую Горбачев записал еще в Форосе. Как рассказывал позднее его пресс-секретарь Виталий Игнатенко, Горбачев услышал его совет — передать пленку именно «Взгляду», несмотря на сложное личное отношение к ведущим.

Вышел в те дни и спецвыпуск программы «До и после полуночи». Борис Ельцин здесь отрицательно отвечает на вопрос: «Можете ли представить себя завтра не на том посту, на который избрали вас мы?» В сюжете приводятся комментарии танкистов, которые отказались выполнять приказ, интервью с двумя сотрудниками «Альфы», которые рассказывают о невыполненном приказе штурмовать Белый дом. Уникальные кадры, которые демонстрирует телеведущий Владимир Молчанов, — обыск кабинета арестованного председателя КГБ Владимира Крючкова. Оператор и журналист заходят в кабинет вместе со следователями. «Ну кто мог представить, что, когда его [после провала путча 1991 года] арестуют, я прорвусь туда с прокурором и возьму интервью и у него, и у Язова, – говорил Молчанов автору этих строк спустя годы. – Конечно, такого он не ожидал. <…> Программы уже не было. Я уволился, шатался по Москве. И, как только это произошло в 7 утра, я позвонил знакомому оператору: «Есть камера? Пошли». <…> А потом сижу со Степанковым, он был прокурором России. Все, говорит, арестовали, еду обыскивать кабинет Крючкова в КГБ. «Я с тобой», — говорю. «А тебя кто пустит?» — говорит. «А тебя — кто? — отвечаю. — У нас есть прокурор СССР, а ты-то кто такой?» Он так обиделся! «Садись в машину», — говорит. Мы с оператором сели,   и — туда, в КГБ СССР. Это очень смешно было. Мы останавливаемся, заходим в это старое, главное здание, выходят какие-то начальники, и Степанков долго им зачитывает постановление об обыске. Они внимательно слушают, машут им головой, а потом говорят: «Так точно, но вы ошиблись зданием, это в другом здании». То есть они даже не знали, куда идти на обыск. Мы как оплеванные выходим (мне-то смешно), идем пешочком в соседнее, заходим туда, процедура повторяется. Степанков нервничает, думает, может, опять обманули и не в то здание послали. Заходим все же в кабинет, начинается обыск».35 «Мы действительно сняли, как вскрывали сейф, – добавляет он. – Это был второй обыск в КГБ после ареста Берии». А 22 августа Молчанов оказывается в «месте, где содержатся Язов и Крючков, не имея права его назвать». Маршал Язов дает интервью, но отказывается от съемки на камеру. На вопрос о том, что его ожидает в будущем, отвечает так: «Я думаю, что благодарность объявлена не будет». Крючков же в конце интервью просит журналиста дать ему газету, в обмен на которую он мог бы ответить еще на несколько вопросов. Никакой газеты у Молчанова нет. «Ну вот видите, я не знал, а то бы только на один вопрос ответил», — досадует главный чекист страны.

Записав интервью, Молчанов, в 60 километрах от Москвы, в машине прокурора России, обнаруживает за собой «наружку». И тогда рождается план: «Я, не доезжая до Зубовской площади, до здания Ren-TV, выскакиваю с кассетой из машины, в такой двор проходной, выскакиваю и прячусь там. Машина прокурора резко уезжает. Я прячусь там, а потом дворами, через дырку, захожу в здание Ren-TV. Подхожу к телефону и набираю, сейчас забыл, CBS или NBC. Там кто-то подходит, они меня знают, я предлагаю интересное интервью, которое мне негде показать. Хотите? А где вы находитесь, спрашивают. И через 15 минут на съемочном автобусе, с русским шофером, везут меня в здание, где все западные корреспонденты живут, на Садовом кольце, около Цветного бульвара. Мы заходим туда, я даю кассету, ее вставляют, смотрят. Куда-то уходят и сразу начинают передавать это куда-то своим, в Америку. Когда передача почти уже закончилась — звонок в дверь. Два человека представляются сотрудниками госбезопасности, которые должны изъять кассету у Молчанова. Пожалуйста! Уже все передано. Они разворачиваются кругом и уходят».36

«ЭХО МОСКВЫ»

Первый прорыв к созданию репутации независимой радиостанции, которая начала вещание летом 1990 года, происходит во время литовских событий, в январе 1991-го (см. 13 января 1991). Но время путча приносит «Эху» настоящую славу. Деятельность радиостанции «как не способствующих процессу стабилизации положения в стране» приостанавливается постановлением ГКЧП № 3. За три дня вещание радио прекращалось четырежды, и, как сейчас известно, на этом настаивал лично Борис Пуго.

О свободном эфире «Эха» после провала путча напишут многие СМИ. В 7.20 утра станция сообщила, что на Москву идут танки. А уже в 7.40 люди в штатском, которые зашли в здание, велели прервать вещание, ссылаясь на чрезвычайное положение. «Аргументы и факты» отмечают, что предъявивших документы сотрудников КГБ было восемь человек.

«Я пришел к 7 утра – подменял ведущего, – вспоминал первый главный редактор станции Сергей Корзун в интервью автору этих строк. – И еще на входе вахтерши сказали, что что-то происходит. Включаю телевизор, слышу сообщение о ГКЧП. Выхожу в эфир, все еще, конечно, спят. Читаю заявление, понимаю, что дело серьезное… Вызваниваю ребят на работу, они тут же звонят гостям, приглашают в эфир. Новости идут каждые 15 минут… И заходят люди – думаю, что инженеры, и не обращаю внимания. А один из них, тихо, вкрадчиво, пока записанная передача идет, говорит: «Из органов, и вашу станцию слушаю не только по долгу службы. Но рекомендовал бы вам выйти из эфира на технических основаниях». Очко, понятно, играет – все же КГБ.    А с другой стороны, и зло берет. «Ваша работа – можете отключать, – говорю. – Я не выйду». Отключили нас 19 числа. В 8 часов Юрка Щекочихин пришел, и на последней минуте перед новостями ребята прибегают, говорят, что в эфире нас нет. Новости на всякий случай запустили, но нас никто уже не слышал».37 Вещание возобновилось     20 августа в 13.40, как пишет «МК», «не без вмешательства народных депутатов», что помогло узнать «об истинной ситуации в Белом доме». «Был тогда такой замминистра связи Иванов, наш человек, ельцинский, – продолжает Корзун. – И депутаты Моссовета, которые с нами работали, ему письма писали. Я писал тоже, что мы – частное предприятие, которое не может исполнять рекламные договоры из-за того, что нас закрыли. Конечно, это была крупная игра».

Вновь вещание отключено около 23.00. «Московский ОМОН находится внутри радиостанции, а десантники охраняют ее снаружи, — передает в ту ночь РИА     Новости. — Как сообщили сотрудники «Эха Москвы», «охранники» обращаются с ними хорошо. В связи с введением комендантского часа в столице штаб Моссовета по чрезвычайным ситуациям рекомендовал сотрудникам дожидаться утра в здании радиостанции». 21 августа в 3.37 утра «Эхо» вновь вышло в эфир, еще на шесть часов, но по приказу вошедшей в помещение радиостанции «Эхо Москвы» группы десантников, как рассказывал тогда Фонтон, в 10 часов 18 минут ее передачи снова прекращены. Командир группы подполковник Захаров сказал, что это сделано по приказу коменданта города. Произошло закрытие вещания при помощи группы «Альфа», в нем принимал участие лично руководитель подразделения Виктор Карпухин. «А вот в эфир с 20-го на 21-е выходили по телефону, – вспоминает главред. – Была тяжелая, страшная ночь, когда не было понятно, чем дело закончится. Утром группа «Альфа» брала [передающий центр на] Октябрьском поле – штурмом, когда уже вроде определилось, кто с кем. И старушек, которые свои огороды разводили там (огурцы под антенной хорошо росли) напугали. Розенблат уже рассказывал, как прибежали люди с оружием: «Где тут штаб «Эха Москвы»? Закрыть, опечатать! Установить караул!» Установили. А сообщения уже о том, кто власть в стране берет, идут! Розенблат запасной передатчик включил и продолжили вещать». Был и эпизод, когда вещали по телефону. Связь между студией и передатчиком обрубили, и инженерам пришла идея – связаться от пульта по телефону с передатчиком, так вещали полночи. Понятно, какие телефонные линии тогда были, оборвется связь, и думаешь: «Все, брать пришли». В последний раз в эти дни вещание «Эха» было возобновлено в половине четвертого вечера.

Годы спустя глава Гостелерадио Леонид Кравченко рассказывал о благодарности, которую сохранила к нему редакция «Эха». «Пуго распорядился послать туда омоновцев и их заблокировать, — вспоминал он. — А с «Эха» звонят мне: «Как же так? У нас – коммерческие договоры». Я поговорил с заместителем министра связи, потому что мы оба подписывали [разрешение о вещании], он – с технической точки зрения. Мы [в случае чего] должны были платить неустойку – что мешаем им [осуществлять деятельность]. Как события развивались бы, неизвестно, но иск с юридической точки зрения был бы точно. И я сказал об этом Пуго… И вот я к нему обратился, понимая, что с ним можно обсуждать элементарные вещи. В результате «Эхо» продолжало работать, поэтому годы спустя я у них значился как человек, который помог восстановить вещание».38

Долгие годы на «Эхе» работает и сын Кравченко — Антон Орех, который вынужден был взять псевдоним при поступлении на факультет журналистики тем же летом 1991 года. «Поступил случайно, это был август, все было раскалено до предела, и то, что фамилия его Кравченко, могло помешать поступлению, — рассказывал Кравченко. — Я преподавал на факультете много лет, и мне [декан факультета журналистики МГУ Ясен] Засурский тогда сказал, что опасается, что Антона может завалить профессор с другого факультета – из-за фамилии. <…> Вот с тех пор он Антон Орех, фамилия Кравченко с тех пор для него табу».

Впрочем, в показаниях по делу ГКЧП Кравченко признает, что лично, вместе со своим подчиненным, вносил коррективы в постановление ГКЧП № 3.

РЕПОРТАЖ СЕРГЕЯ МЕДВЕДЕВА

В 10 вечера 19 августа кадры с Борисом Ельциным на танке неожиданно появились в программе «Время». Четырехминутный сюжет корреспондента Сергея Медведева стал переломным. Он показал, что ГКЧП еще не одержал победу, солдаты не готовы стрелять в людей, а подступы к зданию Верховного Совета перекрыты москвичами. В сюжете было сказано, что Ельцин требует эфира для Горбачева, потому что он «заперт в Форосе». Для самого Ельцина показ сюжета Медведева был неожиданностью. Репортер не призывал людей выйти на улицу, но при просмотре сюжета было очевидно: можно пойти за Борисом Ельциным, как это уже сделали герои репортажа.

«Медведевский репортаж стал действительно сенсацией! – пишет в своей книге коллега Медведева Сергей Ломакин. – В нем была атмосфера дня, пульс жизни города, оккупированного армией, Борис Ельцин в обращением к россиянам, которое он зачитал с башни танка и, наконец, москвичи, возводившие баррикады у Белого Дома. Поставить его в эфир стоило огромного мужества руководству редакции и известной изворотливости. Изначально делалось два репортажа: завуалированный и правдивый. Начальству показывали первый и в эфирной аппаратной подменяли на второй. И в самом деле, он имел эффект разорвавшейся бомбы. Тогда еще CNN не транслировало события вживую, как это произошло в октябре 1993 года. «Время» было единственным информационным источником для миллионов граждан страны».39 Как в показаниях по делу ГКЧП отмечал Валентин Лазуткин, Борис Пуго назвал этот репортаж прямым предательством и инструктажем к действиям против ГКЧП. «Вся программа «Время» была полна откликами о «единодушном одобрении трудящимися», и только этот репортаж показал сопротивление москвичей созданию ГКЧП», — писал о нем исследователь телевидения Георгий Кузнецов.40

Годы спустя глава Гостелерадио Леонид Кравченко сказал, что сюжет с Ельциным на танке не мог быть показан без его разрешения. По его словам, его первый заместитель Валентин Лазуткин не мог принимать решений, подобных этому, самостоятельно, поэтому позвонил в 9.30 вечера на дачу, куда он, Кравченко, уехал после напряженного дня, и они договорились о 2 минутах 20 секундах эфира для этого материала.41

Как рассказывал сам Медведев в интервью исследователю медиа Эллен Мицкевич, он попросил разрешения пойти в Белый дом, на баррикады, у своего начальника, руководителя новостей Ольвара Какучая. Тот, хотя и не верил, что получится дать сюжет в эфир, разрешил сходить – «для истории»42. (В самом сюжете Медведев тоже проговаривается, что не верит в выход сюжета в эфир.) По версии Медведева, Лазуткин согласился с Какучая дать репортаж. Как отмечает Мицкевич, Лазуткину немедленно позвонили и сказали, что он уволен, Какучая попросил Медведева исчезнуть на две-три недели, а 20 числа к Лазуткину прикомандировали полковника КГБ.

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ

Одним из ключевых событий тех дней стала пресс-конференция членов ГКЧП, которая началась в пять часов вечера в пресс-центре МИД на Зубовском бульваре. В ней не участвуют три заговорщика: Язов, Павлов и Крючков.

Геннадий Янаев вынужден объясниться по поводу приостановки выпуска газет: «Если мы вводим режим чрезвычайного положения, то мы должны будем перерегистрировать массовые издания. Речь идет не о закрытии, речь идет о перерегистрации, потому что в том хаосе, в котором оказалась страна, повинны и некоторые СМИ».

Эта пресс-конференция делает знаменитой Татьяну Малкину, молодую журналистку «Независимой газеты», которая в лицо тем, кто только что захватил власть в стране, задает самый острый вопрос. «Понимаете ли вы, что сегодня ночью вы совершили государственный переворот? — спрашивает она. — И какое из сравнений вам кажется более корректным – с 17-м или с 64-м годом? Это первый вопрос. А второй вопрос — о газетах. Во-первых, сколько времени будет занимать перерегистрация газет? Во-вторых, каков будет критерий, перерегистрировать или нет издание, кто будет этим заниматься и будет ли в перерегистрированных изданиях введена политическая цензура? Спасибо».

«Что касается перерегистрации газет, — отвечает Янаев, — то мы постараемся этот процесс не затягивать. Я не хотел бы сейчас это комментировать. Что касается вашего утверждения, что сегодня ночью совершен государственный переворот, я позволил бы не согласиться с вами, поскольку мы опираемся на конституционные нормы, и полагаю, что подтверждение вот того решения, которое мы приняли, Верховным Советом СССР, даст возможность нам констатировать, что абсолютно все юридические и конституционные, так сказать, нормы были соблюдены. Мне не кажется корректным сравнение с 17-м годом или с 64-м годом. Мне кажется, что любые аналогии здесь, они просто опасны».

Журналисты подхватывают обвинения Малкиной – она развязывает руки. «Запрашивали ли вы совета у генерала Пиночета?» — спрашивает заговорщиков журналист Corriere della Sera, и в зале раздаются одобрительные аплодисменты. Ведущий просит воздержаться от эмоций. «Что касается вашего утверждения, что мы отняли власть у президента Горбачева, — отвечает Янаев, — я хотел бы с этим тоже не согласиться, поскольку речь идет о временной неспособности президента в силу состояния здоровья исполнять свои обязанности. И в соответствии с Конституцией обязанности президента временно переходят вице-президенту или председателю Верховного Совета».

Вопрос международника Александра Бовина, который приехал от «Известий» вместе с коллегой Станиславом Кондрашовым, окончательно превращает ГКЧП в неудачников, над которыми смеется уже весь зал. «Они сидели рядом, – пишет Василий Захарько в книге об истории газеты, – и, когда Бовин задавал одному из находившихся на сцене, председателю колхоза Василию Стародубцеву свой сенсационный вопрос: «А вы-то как оказались в этой компании?», телекамеры крупным планом показывали на весь мир лица наших двух политобозревателей. Об этом вопросе, как и о дрожащих руках так называемого и. о. Президента СССР Янаева, написала вся мировая пресса – в «Известиях» об этом не было ни слова».43 Стародубцев, отвечая на вопрос Бовина, не может сдержать улыбки.

Смелость этих журналистов, как и дрожащие руки Геннадия Янаева (на них сделала акцент в трансляции редактор Гостелерадио Елена Поздняк), дадут понять всему    миру — путчисты провалились.

«Августовский путч 91-го года разметал ряды ведущих, сделав одних волею судьбы или обстоятельств олицетворением демократии, а других — напротив, — пишет в воспоминаниях телеведущая Ирина Мишина. — То есть примитивно поделил на «наших» и «не наших». «Вписавшиеся» в ситуацию оказались на взлете. Эта волна вознесла, например, Татьяну Миткову, Сергея Медведева, Светлану Сорокину. Александра Невзорова же, наоборот, отодвинула на роли «второго плана». А Сергея Ломакина и вовсе вычеркнула на несколько лет из рядов «эфирных тружеников». На пресловутой августовской пресс-конференции Янаев обратился к нему «Сережа», и все подумали, что они знакомы. При этом никому и в голову не пришло, что телеведущих в народе очень часто воспринимают как членов семьи. Валентину Михайловну Леонтьеву, например, теленачальники разных возрастов неизменно величали не иначе как «Валечкой».44

В интервью Эллен Мицкевич сам Ломакин видел логику обращения так: Янаев, используя уменьшительное имя, обращался к человеку по статусу ниже, но — известному.45 По словам журналиста, он прежде лишь однажды виделся с Янаевым. «Это был обычный принятый стиль общения высших мира сего с журналистами, которые освещали кремлевские заседания, – писал он годы спустя. – <…> Этим партийно-комсомольским стилем, конечно, пользовался и Янаев. Я не был с ним знаком никогда и сейчас сожалею об этом, потому что, на мой взгляд, это была достаточно интересная личность – Геннадий Янаев».46

Однако эти подробности неважны для восприятия коллег. В материале о пресс-конференции «Московские новости» отмечают: «Взаимная нежность спрашивавших и отвечавших достигла такой кульминации, когда руководитель комитета по ЧП говорил комментатору ТВ, верному Ломакину: «А еще я тебе, Сережа, скажу…».47 

 ИНТЕРФАКС

В эти дни становится особо заметной работа молодого информационного агентства «Интерфакс». Вячеслав Терехов, сооснователь агентства, окажется единственным журналистом, который вместе с Александром Руцким находился в самолете, летевшем вызволять Горбачева из заточения в Форосе.

Будущий главный редактор газеты «Сегодня», а в те дни — журналист «Известий» Михаил Бергер напишет: «В том, что мир с первых же часов знал о том, что действительно происходит у нас, немалая заслуга ИФ. Практически все западные информационные агентства и другие средства массовой информации — подписчики «Интерфакса». В сорока странах мира получают информационную продукцию ИФ. А когда в понедельник, 19 августа, все каналы связи оказались перегруженными и редакции не могли поддерживать устойчивую связь с Москвой, журналисты американской Эн-би-си приехали к представителю «Интерфакса» в США и прямо с листа передавали в эфир сообщения из Москвы».48 В первые часы появления ГКЧП, пишет Бергер, «сотрудник «Интерфакса» буквально держал палец на кнопке, чтобы в любую секунду отправить последнюю информацию, если бы агентство стали арестовывать». Там говорилось: «В помещение «Интерфакса» проникли вооруженные люди. По не зависящим от нас причинам мы прекращаем работу на неопределенное время». Был даже создан секретный код, о котором агентство договорилось с западными коллегами, — показать, что «ИФ работает под контролем на случай, если их не закроют, но будут заставлять передавать навязанную информацию».

«В дни путча большинство иностранных журналистов, работавших в Москве, — соглашается исследователь СМИ Рафаил Овсепян, — были единодушны в своей оценке деятельности «Интерфакса»: он работал оперативнее и объективнее всех советских средств массовой информации».49

 «ГОЛОСА»

Получение независимой информации, не контролируемой ГКЧП, оказалось очень важным не только для жителей страны, работа иностранных СМИ была критичной для самих элит. «В августе 91-го все три дня я просидел в Белом доме, круглосуточно передавал оттуда, – рассказывал в интервью автору этих строк Григорий Нехорошев, первый штатный советский сотрудник Би-би-си. – Когда Горбачев вернулся в Москву, он, если вы помните, сказал, что они в Форосе слушали Би-би-си. И опять я проснулся знаменитым».50 Известно, что Нурсултан Назарбаев смотрел Си-эн-эн.

Один из самых преданных Горбачеву помощников, Анатолий Черняев, вспоминает, как чета Горбачевых пыталась узнать о происходящем в мире. «Они встречали меня с какой-то обостренной надеждой, не принес ли я какую-нибудь «хорошую весть», — писал он о днях совместного с Горбачевыми заточения в Форосе. — Расспрашивают, что я слышал по «Маяку» <…>. Так вот, «вестей» я им никаких не приносил. <…> Настроение у Горбачевых менялось в зависимости от сообщений радио. Когда, например, ребята из охраны с помощью «проводочков» оживили телевизор и мы увидели пресс-конференцию Янаева и К°, услышали заявление, что Горбачев тяжело болен, это произвело тяжелое впечатление. Все очень насторожились. Мнение было общее: если «эти» открыто позволяют себе на весь мир так лгать, значит, они отрезают себе все пути назад, значит, пойдут до конца. Сожгли за собой мосты. Я сказал М. С., что Янаев ищет алиби, если с вами «что-то случится». Горбачев добавил: «Теперь они будут подгонять действительность под то, о чем публично сказали, под ложь». А когда Би-би-си сообщило о событиях вокруг российского парламента, о том, что народ выступает в защиту Горбачева, что Ельцин взял на себя организацию сопротивления, настроение, конечно, резко поднялось».51

«Самый тяжелый момент — отсутствие информации, — говорит сам Горбачев в мемуарах. — Выключено было все, кроме телевизора, где сообщения ГКЧП чередовались с фильмами и выступлениями оркестров. Но офицеры охраны — люди соображающие — нашли какие-то старые приемники в служебных помещениях, приспособили антенны и начали ловить иностранные передачи. Лучше всех слышно было Би-би-си, «Свободу». Потом появился «Голос Америки». Анатолий [Черняев] приспособился слушать западную волну карманным «Сони». Начали собирать, обобщать информацию, оценивать развитие ситуации. <…> В тот момент, когда Би-би-си сообщила, что в Крым едет группа заговорщиков вроде бы с целью предъявить российской делегации, советскому народу и общественному мнению, в каком состоянии находится Горбачев, мы все восприняли это так, что задумано что-то коварное. Вот в этот момент и случился у Раисы Максимовны тяжелый приступ, который имел последствия. Я об этом говорил. Хорошо, что мы оказались рядом».52

«Радио Свобода» было определенно в своих оценках. Журналист Ирина Каневская, например, давала в эфир «голоса народных депутатов, парламентариев, которым вы привыкли верить: Руслана Хасбулатова, Геннадия Бурбулиса, Олега Румянцева, Виктора Шейниса и других». «Все они говорят: Янаев — государственный преступник, поставивший себя вне закона, — отмечала она в репортаже. — Они предупреждают: режим пытается осуществить свои цели, опираясь на штыки. Они опасаются: исключить кровопролития нельзя. Они допускают: будет большая кровь. Они предсказывают: лечить нищету оружием — это еще никогда никому не удавалось. Этот переворот экономически заведомо бесплоден. Они верят: попытка потерявших разум нелюдей обречена. Они верят в мудрость, выдержку и добрую волю народа». Станция полностью передала речь Бориса Ельцина на танке у Дома Советов РСФСР, в которой он сказал: «Мы имеем дело с антиконституционным государственным переворотом».

Журналист «Свободы» Дмитрий Волчек, освещавший пресс-конференцию в МИДе, в репортаже рассказывал о смехе, царившем среди журналистов, которым не удалось пробиться в зал и собравшихся у телеэкрана в вестибюле МИДа: «Уж слишком очевидно нелепыми казались многие ответы сопредседателей самозваного ГКЧП на нелицеприятные вопросы журналистов», — объяснял Волчек. На волнах станции звучало и обращение к военнослужащим вооруженных сил СССР вице-президента России Александра Руцкого, который называл происходящее «попыткой военного переворота для установления диктатуры сталинского типа». Он призвал военных препятствовать «осуществлению преступных замыслов» и «переходить на сторону законно избранных народом органов власти — президента РСФСР и Совета Министров РСФСР».

«Мы передавали репортажи из Комитета по делам печати – заняли кабинет, где сидели депутаты Сергей Юшенков и Юрий Лучинский, повесили бумажку о том, что здесь находится общий корпункт «Радио Свобода» и Би-би-си (с Гришей Нехорошевым)», – рассказывал в интервью автору этих строк журналист Михаил Соколов.53

В результате такого освещения событий, оценив роль станции «в объективном информировании граждан РСФСР и мировой общественности о ходе демократических процессов в России, событиях в стране и мире, деятельности законного руководства РСФСР в период государственного переворота в СССР», Борис Ельцин специальным указом позволил открыть ее бюро в Москве и создать сеть корпунктов (подробнее — см. 27 августа 1991).

ЛЕНИНГРАД

«Вне внимания зловещего ока ГКЧП оказалось ленинградское телевидение, — пишет в мемуарах Олег Попцов. – Оно было составной частью Гостелерадио, но власть в городе принадлежала демократам. Впопыхах не учли, что Анатолий Собчак может выйти в эфир. На первую программу он не попадет, но до Урала, а это практически почти вся европейская часть, его могут услышать. Мы знали об этом, но не говорили вслух даже в Белом доме. Я боялся утечки информации. И потом, лучше думать о противнике как об умном, нежели упрощать его».54

Ленинград ГКЧП не подчинился — в нем выходили все газеты, печатались листовки с новостями из Москвы и указами президента России Бориса Ельцина. Эти указы вечером 19 и 20 августа зачитывал по местному телевидению мэр города. «… в ту ночь, когда разъяренный Пуго увидел на телеэкране Анатолия Собчака, дающего оценку перевороту, и буквально восставший Ленинград, протянувший руку демократам Москвы, он потребовал от Лазуткина немедленно отключить канал, прекратить вещание, – вспоминает Попцов. – В ответ Лазуткин заметил, что технически это сделать невозможно. Ленинград осуществляет вещание автономно. Кто-то скажет – невелико мужество. Как знать. В Ленинграде тоже есть специалисты с партийной выучкой. Им можно было позвонить, разыскать, приказать. Лазуткин этого не сделал. И нас Валентин Валентинович, говоря простецким языком, мог «заложить». Горохов – начальник технического центра – тоже знал о наличии нелегального выхода в эфир, но то ли от природной опасливости, а может, под влиянием Лазуткина, смолчал». Попытки блокировать вещание Ленинградского ТВ предпринимались, но они не удались — благодаря председателю местного комитета по телевидению и радиовещанию Борису Петрову. На Москву сигнал Ленинградского ТВ, уже ставшего доступным для всей страны с 1988-го года, не доходил.

О давлении на телевидение показания по делу о ГКЧП дал заместитель Кравченко — Валентин Лазуткин, которому звонил лично один из заговорщиков, Борис Пуго. «<…> сказал, что в 20 часов 15 минут планируется трансляция выступления Собчака по Ленинградскому телевидению, — рассказывал Лазуткин следователям. — Пуго дал мне указание не транслировать это выступление. Я ответил, что это не в моих силах. Но Пуго настаивал на том, чтобы предприняли все, чтобы это выступление не транслировалось. После этого звонка я позвонил в Министерство связи заместителю министра Иванову и полностью передал разговор с Пуго, на что тот ответил, что в таком случае пусть сам Пуго берет кусачки и откусывает кабель. До окончания информационной программы «Время» вновь позвонил Пуго и потребовал ответа, почему он не выполнил его указание в отношении Собчака. Выступление Собчака прошло по всей стране».55

20 августа вице-мэр Вячеслав Щербаков призвал военнослужащих Ленинградского военного округа сделать выбор в пользу народа. В Ленинграде, как и в Москве, на улицы вышли противники ГКЧП, их было около 120 тысяч.

«НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА»

Особую роль во время путча играла и «Независимая газета» (именно ее представляла журналист Малкина на пресс-конференции ГКЧП). Вот как эту роль описывает исследователь СМИ Рафаил Овсепян: «19 августа журналисты «Независимой газеты» решили выпустить очередной ее номер. Но это им не удалось. Материалы не вышедшего в Москве номера «НГ» были переданы за рубеж. Их опубликовали многие газеты мира. В полном своем варианте номер «Независимой газеты», запрещенный в Москве, вышел в Париже на французском языке 100-тысячным тиражом. Его выпустил на свои средства французский еженедельник «Курье Интернасьональ»56. Вечером того же дня редакция «НГ» передала ведущим информационным агентствам и газетам зарубежных стран «Обращение к свободным журналистам мира», в котором содержался призыв организовать мощную международную акцию в поддержку свободных советских журналистов и всей свободной советской прессы. «Обращение» было напечатано на следующий день в газетах США, Англии, Франции, Испании, Италии, Бельгии, Греции, Австрии и других стран».

КРАХ ГКЧП

Егор Гайдар годы спустя напишет о неожиданном и полном крушении ГКЧП, коммунистического режима, империи. «В здании КГБ жгут архивы, — пишет он. — Самоубийство министра внутренних дел Б. Пуго, куда более загадочное самоубийство управляющего делами ЦК КПСС Кручины, отвечавшего за финансы партии. Заискивающие публикации «Правды». Суть их — мы будем хорошими, станем верно служить новой демократической власти. Полная деморализация КПСС. Те, кто поддерживал переворот, до смерти напуганы, явно опасаются, что демократы поступят с ними так, как они бы поступили с демократами в случае победы ГКЧП…».57

23 августа на сессии Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин в присутствии Михаила Горбачева подписал указ о приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР. На следующий день Горбачев распустил Кабинет министров СССР, а 25 августа отказался от поста генерального секретаря ЦК КПСС. ЦК, в свою очередь, самораспустился. В этот же день президент РСФСР своим указом объявил государственной собственностью все принадлежащее КПСС и компартии РСФСР имущество, расположенное на территории РСФСР и за границей. 29 августа был наложен арест на имущество ЦК КПСС. А 6 ноября своим указом Борис Ельцин окончательно запретил деятельность партии.

В этих условиях СМИ теряют партийное покровительство. Валентин Лазуткин в августе издает приказ о департизации Всесоюзной телерадиокомпании, в результате на радио и телевидении исчезают партийные комитеты. Активно публикуются материалы о финансовой деятельности КПСС. Серией таких материалов, например, отличился в «Комсомольской правде» Павел Вощанов, пресс-секретарь Бориса Ельцина.

Пресса требует освобождения от своих владельцев. «Все эти годы демократической прессе было необычайно трудно, — пишет сразу после путча Владислав Старков, главный редактор «Аргументов и фактов». — Мы вынуждены печататься на партийной базе КПСС, монополизировавшей всю полиграфическую технику. Настала пора национализировать типографии, вступив в экономические, а не политические взаимоотношения с полиграфистами».58

Перерегистрацию, получив самостоятельность, проходит множество изданий, например, от своих собственников освобождается «Московский комсомолец». Как это охарактеризует исследователь Иван Засурский, «воспользовавшись тем, что газета была зарегистрирована без кавычек, редакция перерегистрировала издание с закавыченным названием, умыкнув газету у деморализованных горкома и обкома ВЛКСМ».59 Перестает быть органом ЦК КПСС газета «Правда».

В августе 1991-го полностью меняется медийный ландшафт страны.

21 августа выходит указ президента Ельцина «О средствах массовой информации в РСФСР», который отменяет решения ГКЧП, касающиеся деятельности СМИ. Всесоюзная ГТРК, говорится в указе, «фактически стала одним из главных орудий в осуществлении антиконституционного переворота». Управление союзным телевидением и радиовещанием передано в ведение правительства России, а председатель Леонид Кравченко смещен с поста председателя. Второй общесоюзный телеканал передан в управление Всероссийской ГТРК «для создания общереспубликанской сети» (см. 21 августа 1991).

Председателем «первой кнопки» также указом президента СССР назначен Егор Яковлев (см. 27 августа 1991). «Наблюдатели отмечают, что назначение Яковлева продиктовано не профессиональными, а политическими соображениями, — пишет в те дни «Коммерсантъ». — Опыт работы на ТВ у нового председателя Гостелерадио невелик, зато сам он является «живым символом» гласности и пользуется симпатиями «левоцентристской» либеральной интеллигенции. Очевидно, в силу этого его фигура равно удовлетворяет обоих президентов: Ельцина и Горбачева».60

27 августа проходит собрание трудового коллектива Всесоюзной телерадиовещательной компании, на котором разоблачают тех, кто работал с Кравченко. Одним из первых шагов Яковлева станет изменение программы «Время», в результате чего уволен руководитель программы Ольвар Какучая (подробнее см. 15 сентября 1991).

Программа «Пятое колесо», выходившая прежде на ленинградском телевидении, переходит на Центральное, а ее руководитель Белла Куркова становится главой Ленинградской дирекции ВГТРК – вместо Бориса Петрова, который, как и ведущий Александр Невзоров, лишается работы.

Постановление Верховного Совета РСФСР (от 22 августа 1991, № 1627-1                           «О политической ситуации в республике, сложившейся в результате антиконституционного государственного переворота в СССР») также отменяет «все незаконные ограничения на деятельность средств массовой информации на территории РСФСР».

Правоохранительным органам РСФСР поручается «привлечь к ответственности лиц, допустивших нарушения Закона о печати», осуждается «деятельность центральных газет «Правда», «Советская Россия», «Рабочая трибуна», «Московская правда» и Центрального телевидения, активно поддержавших незаконный режим и тенденциозно освещавших реальное положение страны, сложившееся в результате переворота». Указ Бориса Ельцина в этот же день приостанавливает выпуск газет «Правда», «Советская Россия», «Гласность», «Рабочая трибуна», «Московская правда» и «Ленинское Знамя». Для «Правды» — это первая приостановка издания со времен основания. Тем же указом отстранены от должностей гендиректор ТАСС Лев Спиридонов и председатель Информационного агентства «Новости» Альберт Власов (подробнее — см. 22 августа 1991).

Против закрытия коммунистических газет немедленно выступает Алексей Симонов из Фонда защиты гласности и ряд московских журналистов. Президент позже вносит корректировку в свое решение под влиянием своих советников. «Несколькими днями позже, правда, удалось убедить Полторанина, а через него — Ельцина, что для успокоения мирового общественного мнения (поток обращений, инспирированных деятелями КПСС, нарастал день ото дня) целесообразно разрешить выход этих газет, но уже в качестве независимых изданий, принадлежащих журналистским  коллективам, — пишет в книге воспоминаний «Эпоха Ельцина», подготовленной помощниками российского президента, Юрий Батурин. — В таком решении была своя хитрость: газеты теряли свои «биографии», а вместе с ними — гипотетические права на долю имущества партийных издательств».61 В результате выходит новый указ, «в целях дальнейшего укрепления свободы печати и других средств массовой информации» запрещенные газеты разрешены к изданию (см. 11 сентября 1991).

Реформа происходит в агентстве «Новости». Указом Михаила Горбачева оно передано в ведение РСФСР (см. 26 августа 1991).

После путча по решению коллективов были отстранены от своих обязанностей несколько главных редакторов центральных СМИ. Проходят выборы главного редактора «Известий» (подробнее см. 27 августа 1991). В «Литературной газете» коллектив не может простить, что главный редактор Федор Бурлацкий отсутствовал в дни путча в Москве. Тот пытается оправдаться в «Независимой газете» – пишет текст о невозможности прилететь из Крыма, о своей приверженности демократическим властям и осуждении путчистов. «Я, конечно, уйду из газеты, — заявляет он в разгар конфликта с коллективом, — но только после соблюдения законной процедуры, с уверенностью, что газета попадет в руки достойного преемника и продолжит либерально-демократические традиции, присущие нашей литературе и культуре со времен великого Пушкина, чей единственный профиль был по моему предложению оставлен на первой странице газеты».62 Это не помогает — главным редактором газеты в сентябре становится Аркадий Удальцов.

Лишается своей должности и главный редактор «Огонька» Виталий Коротич — он находится во время путча в Америке, коллектив не может ему этого простить и избирает Льва Гущина (см. 26 августа 1991).

Оргвыводы следуют и в профессиональных организациях. «Мы не имеем права простить тех, кто вместо борьбы за демократию и свободу выбрал путь попустительства и поддержки заговорщиков, подготавливая и передавая материалы, поддерживающие и одобряющие их деятельность, — говорилось в заявлении секретариата Союза журналистов Москвы. — Ответственность за это в первую очередь несут: первый зам. главного редактора газеты «Правда» Г. И. Селезнев, главные редакторы газет «Советская Россия» В. В. Чикин, «Рабочая трибуна» А. П. Юрков, «Сельская жизнь» А. П. Харламов, «Московская правда» В. П. Лысенко, а также первый заместитель генерального директора ТАСС Г. А. Шишкин. Руководствуясь нашим профессиональным долгом, секретариат считает, что эти руководители, продемонстрировавшие свою позицию в решающие для Родины дни, не могут больше находиться в нашем творческом союзе. За пособничество и поддержку организаторов переворота, а также за нарушение устава Союза журналистов Москвы и Закона СССР о печати они исключены решением секретариата из Союза журналистов. Что касается председателя Гостелерадиокомпании Л. П. Кравченко, то, как известно, он решением секретариата СЖМ был ранее исключен из нашего союза».

Союз учреждает специальные премии для журналистов, исполнивших долг. «Дипломами и денежными премиями по тысяче рублей секретариат Союза журналистов Москвы наградил журналистские коллективы редакций газет «Аргументы и факты», «Вечерняя Москва», «Комсомольская правда», «Коммерсантъ», «Куранты», «Мегаполис-Экспресс», «Московский комсомолец», «Московские новости», «Независимая газета», «Пролог», «Россия», «Российские вести», «Российская газета», «Собеседник»; редакций журналов «Искусство кино», «Столица»; Российского информационного агентства, Агентства новостей и информации, радио «Эхо Москвы», «Российского радио», — отмечает исследователь СМИ Георгий Вачнадзе.63

Ревизии подвергается и членство в писательской организации. Из членов Союза писателей 21 августа выведены Юрий Бондарев и Валентин Распутин. 23 августа состоялось заседание секретариата Союза писателей СССР, который собирался осудить Александра Проханова «за то, что путчисты, по неофициальным сведениям, назначили его главным цензором нового режима», — писал «Коммерсантъ».64 Однако тот не пришел.

«В «Комсомольской правде» опубликовано письмо В. Казакова и В. Савельева, рассказавших о проходившем в их присутствии заседании секретариата правления СП СССР, поддержавшего действия ГКЧП, — пишет Сергей Чупринин в «Русской литературе сегодня». — По решению собравшихся в тот же день демократически ориентированных секретарей СП СССР от своих обязанностей «за недостойное поведение» отстранены Сергей Колов и Николай Горбачев, а «за двусмысленное поведение» предложено подать в отставку Юрию Грибову, Феликсу Кузнецову и Юрию Верченко. Осуждению подверглась также позиция Юрия Бондарева, Александра Проханова и Валентина Распутина, подписавших «позорное» письмо «Слово к народу» 65 (подробнее — см. 23 июля 1991). На собрании Русского ПЕН-центра его почетным президентом стал Анатолий Рыбаков, а президентом избран Андрей Битов».

26 августа создается альтернативный Союз писателей Москвы во главе с демократически ориентированными Юрием Нагибиным и Юрием Черниченко, в противовес организациям, «запятнавшим себя идеологической поддержкой путча ГКЧП». Вокруг старого Союза писателей начинаются имущественные споры.

1. Третьяков, Виталий. «Альтернативы Горбачеву». «Независимая газета», 9 апреля 1991.
2. Бондарев, Юрий; Блохин, Юрий; Варенников, Валентин. «Слово к народу». «Советская Россия», 23 июля 1991.
3. Яковлев, Александр. «Сумерки». Москва, Издательство «Материк», 2005.
4. Ростова, Наталия. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Slon.ru, 20 октября 2011 http://slon.ru/russia/takoy_telepokaz_byval_v_istorii_mnogo_raz_i_svyazan_byl_kak_pravilo_so_smertyami_gensekov-690504.xhtml
5. Без подписи. «ТАСС был уполномочен в последний раз». «Коммерсантъ-Власть», 26 августа 1991.
6. Колесников, Андрей. «Документы ГКЧП готовились в КГБ — 2». «Новая газета», 15 августа 2011.
7. Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». Duke — University Press. Durham and London. 1999.
8. Ростова, Наталия. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Slon.ru, 20 октября 2011 http://slon.ru/russia/takoy_telepokaz_byval_v_istorii_mnogo_raz_i_svyazan_byl_kak_ pravilo_so_smertyami_gensekov-690504.xhtml
9. Колесников, Андрей. «Документы ГКЧП готовились в КГБ — 2». «Новая газета», 15 августа 2011.
10. 10. Ростова, Наталия. «Ирена Лесневская, основатель и глава телекомпании Ren TV (1991-2005). «Мне было настолько отвратительно все, что происходит, – эти партия, комсомол, партсобрания. Я настолько все это не любила и настолько ничего не ждала. А потом пришел Горбачев». «Рождение российских СМИ. Эпоха Горбачева (1985-1991)», 11 августа 2015. http://gorbymedia.com/interviews/lesnevskaya
11. Колесников, Андрей. «Документы ГКЧП готовились в КГБ — 2». «Новая газета», 15 августа 2011.
12. Альбац, Е. М. «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ СССР». Москва, «РУСЛИТ», 1992.
13. — // —
14. Без подписи. «»Коммерсантъ». Что было, что есть, что будет». 11 ноября 1997.
15. Без подписи. «Что вы делали до 22 августа?». «Коммерсантъ», 22 августа 2000.
16. Елистратов, Иван; Шипитько, Геннадий; Абакумов, Игорь. «Позиция руководства России». «Известия», 20 августа 1991.
17. Алимов, Гаяз. «Мы мечтали о свободе». «Известия», 17 августа 2001.
18. Надеин, Владимир. «Реванш за август 1991 года». «Известия», 14 июля 1992.
19. Захарько, Василий Трофимович. «Звездные часы и драма «Известий». За кулисами знаменитой газеты». Москва, «Время», 2014.
20. Альбац, Е. М. «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ СССР». Москва, «РУСЛИТ», 1992.
21. Надеин, Владимир. «Реванш за август 1991 года». «Известия», 14 июля 1992.
22. Захарько, Василий Трофимович. «Звездные часы и драма «Известий». За кулисами знаменитой газеты». Москва, «Время», 2014.
23. — // —
24. «Известия». «Решение редколлегии и коллектива »Известий»». 23 августа 1991.
25. Ростова, Наталия. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Slon.ru, 20 октября 2011 http://slon.ru/russia/takoy_telepokaz_byval_v_istorii_mnogo_raz_i_svyazan_byl_kak_ pravilo_so_smertyami_gensekov-690504.xhtml
26. Черняев, Анатолий. «Дневник помощника Президента СССР. 1991 год». Москва, Издательство: Республика, Терра, 1997.
27. Еловский, Дмитрий. «Виктор Осколков: «Я решил поставить в эфир «Лебединое озеро»»/ ПУТЧ. Реконструкция. Телеканал «Дождь». 19 августа 2011.
28. Ростова, Наталия. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Slon.ru, 20 октября 2011 http://slon.ru/russia/takoy_telepokaz_byval_v_istorii_mnogo_raz_i_svyazan_byl_kak_ pravilo_so_smertyami_gensekov-690504.xhtml
29. Митрофанов, Сергей. «Они не забыли выключить телевизор. И радио». «Коммерсантъ-Власть», 26 августа 1991.
30. Попцов, Олег. «Хроника времен «Царя Бориса». Коллекция «Совершенно секретно», 2000.
31. Ростова, Наталия. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Slon.ru, 20 октября 2011 http://slon.ru/russia/takoy_telepokaz_byval_v_istorii_mnogo_raz_i_svyazan_byl_kak_pravilo_so_smertyami_gensekov-690504.xhtml
32. Еловский, Дмитрий. «Виктор Осколков: «Я решил поставить в эфир «Лебединое озеро»»/ ПУТЧ. Реконструкция Телеканал «Дождь». 19 августа 2011.
33. Попцов, Олег. «Хроника времен «Царя Бориса». Коллекция «Совершенно секретно», 2000.
34. Винокуров, Андрей. «Александр Любимов: «На Западе не живут в странах со свободной прессой», Polit.ru, 17 июня 2013. http://polit.ru/article/2013/06/17/lubimov/
35. Ростова, Наталия. «Телезвезды: Владимир Молчанов. Интервью ведущего программы «До и после полуночи»». Meduza, 21 октября 2015, https://meduza.io/feature/2015/10/21/telezvezdy-vladimir-molchanov
36. — // —
37. Ростова, Наталия. «Изменили ли мы сознание слушателей? Не думаю». Главный редактор «Эха Москвы» (май 1990 – февраль 1996) Сергей Корзун». Slon.ru, 8 сентября 2009. https://republic.ru/russia/izmenili_li_my_soznanie_slushateley_ne_dumayu-127827.xhtml
38. Ростова, Наталия. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Slon.ru, 20 октября 2011 http://slon.ru/russia/takoy_telepokaz_byval_v_istorii_mnogo_raz_i_svyazan_byl_kak_ pravilo_so_smertyami_gensekov-690504.xhtml
39. Ломакин, С. «Сегодня стало известно…». Москва, Ассоциация «Книга. Просвещение. Милосердие», 1997.
40. Кузнецов, Георгий. «Семь профессиональных граней журналиста ТВ». Москва, ИПК работников ТВ и РВ, 2001.
41. Ростова, Наталия. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Slon.ru, 20 октября 2011 http://slon.ru/russia/takoy_telepokaz_byval_v_istorii_mnogo_raz_i_svyazan_byl_kak_ pravilo_so_smertyami_gensekov-690504.xhtml
42. Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». Duke — University Press. Durham and London. 1999.
43. Захарько, Василий Трофимович. «Звездные часы и драма «Известий». За кулисами знаменитой газеты». Москва, «Время», 2014.
44. Мишина, Ирина. «По ту сторону эфира». Москва, «Права человека», 1996.
45. Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». Duke — University Press. Durham and London. 1999.
46. Ломакин, С. «Сегодня стало известно…». Москва, Ассоциация «Книга. Просвещение. Милосердие», 1997.
47. Лошак, Виктор. «Смех в зале. Так прошла первая пресс-конференция Комитета по чрезвычайному положению в СССР». «Московские новости», 21 августа 1991.
48. Бергер, М. «Факт, который нашел Интерфакс…». «Известия», 31 августа 1991.
49. Овсепян, Р. «История новейшей отечественной журналистики. Переходный период (середина 80-х – 90-е годы). Москва, 1996.
50. Ростова, Наталия. «Моментов, когда я проснулся знаменитым, было очень много». Slon.ru, 6 июня 2012. https://slon.ru/russia/momentov_kogda_ya_prosnulsya_znamenitym_bylo_ochen_ mnogo_-796308.xhtml
51. Черняев, Анатолий. «Дневник помощника Президента СССР. 1991 год». Москва, Издательство: Республика, Терра, 1997.
52. Горбачев, М.С. «Августовский путч (причины и следствия)». Москва, Издательство «Новости», 1991.
53. Ростова, Наталия. «Соколов про «Радио Свобода»: «Не так уж это и сложно – указы президента писать»». Slon.ru, 3 октября 2012. http://slon.ru/russia/sokolov-833990.xhtml
54. Попцов, Олег. «Хроника времен «Царя Бориса». Коллекция «Совершенно секретно», 2000.
55. Колесников, Андрей. «Документы ГКЧП готовились в КГБ — 2». «Новая газета», 15 августа 2011.
56. Овсепян, Р. «История новейшей отечественной журналистики. Переходный период (середина 80-х – 90-е годы). Москва, 1996.
57. Гайдар, Егор. «Государство и эволюция. Дни поражений и побед». Издательство «Евразия», 1997.
58. Старков, Владислав. «Русская революция» 1991 года. Наш вариант». «Аргументы и факты», 22 августа 1991.
59. Засурский, Иван. «Реконструкция России. Масс-медиа и политика в 90-е». Москва, издательство МГУ, 2001.
60. Масленцин, Кирилл. «Егор Яковлев: Смотрите, я ЦТирую». «Коммерсантъ», 2 сентября 1991.
61. Костиков, В. В. , Лифшиц, А. Я., Пихоя, Л. Г. и др. «Эпоха Ельцина. Очерки политической истории». Москва, Издательство «Вагриус», 2001.
62. Бурлацкий, Федор. «Хроника одного мини-путча. Главный редактор «ЛГ» уйдет из газеты»
63. Вачнадзе, Георгий. «Секреты прессы при Горбачеве и Ельцине». Москва, АО «Книга и Бизнес», 1992.
64. Остапчук, Анна. «СП СССР: Мы наш, мы новый путч устроим». «Коммерсантъ», 02 сентября 1991.
65. Чупринин, Сергей. «Русская литература сегодня: Большой путеводитель». Москва, «Время», 2007.