Расцвет российских СМИ

Первая телевизионная война

Первая чеченская война, начавшаяся в России в конце 1994-го, по данным правозащитного центра «Мемориал», унесла жизни до 50 тысяч гражданских лиц[note]Черкасов, Александр. «Книга чисел. Книга утрат. Книга страшного суда. Демография, потери населения и миграционные потоки в зоне вооруженного конфликта в Чеченской Республике». http://old.memo.ru/hr/hotpoints/chechen/1cherk04.htm[/note] и до 6 тысяч российских силовиков.[note]Трусевич, Ольга; Черкасов, Александр. «Неизвестный солдат кавказской войны, 1994-1996: Потери российских войск: Погибшие, пропавшие без вести, пленные». «Мемориал», 1996. https://memohrc.org/ru/books/neizvestnyy-soldat-kavkazskoy-voyny-1994-1996-poteri-rossiyskih-voysk-pogibshie-propavshie-bez[/note]

Ее принято называть первой телевизионной. Распад СССР и хаос начала девяностых создали небывалые прежде условия для журналистов. В 1996-м, перед президентскими выборами, Борис Ельцин был вынужден попытаться закончить войну. Несмотря на призванные привлечь дополнительные голоса рапорты о ее завершении в середине года, последние войска ушли из республики все же позже – в начале 1997-го.

Улица Ленина в Грозном после минометного и артиллерийского обстрела. Январь 1995-го. Фото: Геннадий Хамельянин /ИТАР-ТАСС

НАЧАЛО ВОЙНЫ

О предшествовавшей войне встрече 6 декабря Павла Грачева и Джохара Дудаева, на которой корреспондент «Аргументов и фактов» Владимир Сварцевич стал единственным представителем СМИ, он вспоминал годы спустя. (Они доступны по этой ссылке.)

9 декабря 94-го президент России подписал указ «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне Осетино-Ингушского конфликта». Началом войны принято считать 11 декабря, когда, после серии авиаударов, продолжавшихся, впрочем, уже девять дней, стартовала наземная операция. В республику было введено 40 тысяч российских военослужащих.

26 ноября был проведен неудачный штурм Грозного чеченской оппозицией, среди которой были и военнослужащие подмосковных гарнизонов, нанятые Федеральной службой контрразведки. «Ноябрь 1994 года. Провал штурма Грозного, — вспоминал позже в мемуарах Егор Гайдар. — Полное поражение оппозиции, поддержанной танками с российскими экипажами. Власти от них открещиваются. Самолеты без опознавательных знаков бомбят Грозный, президент ложится в больницу. Вскоре принимается решение начать военную операцию в Чечне. До того, как решение это было объявлено, пытаюсь связаться с президентом. Впервые с 1991 года не могу дозвониться. Обычно в таких случаях он мне перезванивал сразу. Потом уже, задним числом, я понял, что Борис Николаевич, догадываясь, о чем я собираюсь с ним говорить, не хотел прямо отказывать. Я знаю, что и Руслан Аушев пытался предотвратить войну, убедить Ельцина сесть за стол переговоров с Дудаевым, самому разобраться во взаимных претензиях. Он был уверен, что такая личная встреча могла бы помочь избежать беды. Борис Николаевич назначил Аушеву аудиенцию, чтобы выслушать все его доводы на этот счет, но на следующее утро после данного обещания в средствах массовой информации появилось заявление о том, что президент России никогда не будет говорить с Джохаром Дудаевым».[note]Гайдар, Егор. «Дни поражений и побед». «Вагриус», 1996.[/note]

Однако план по Чечне, предложенный Сергеем Шахраем, был подписан еще за год до начала этих событий, 16 ноября 93-го. Как рассказывает правозащитник Александр Черкасов проекту YeltsinMedia, он заключался в «переговорах на фоне силового давления». «И месяц спустя из-под сукна, куда план Шахрая засунули сразу и забыли, вытаскивают этот план и начинают его осуществлять, – говорит он. – Перекрывают дорожное сообщение с Чечней. В общем, начинается движуха. За полгода переговорная составляющая из этого плана вылетает к чертям. За последующие полгода неумелые силовые действия приведут к большой войне». (Читать интервью полностью.)

14 декабря 94-го Борис Ельцин требует от президента республики Джохара Дудаева разоружиться и, когда этого не происходит, через пять дней, 19 декабря, наносит первый бомбовый удар по Грозному. После авиаударов президент более недели хранит публичное молчание – на телевидении он появляется только 27 декабря. На новый год российские войска входят в Грозный.

К этому времени российское телевидение в республике уже не вещало – оно было отключено по приказу Джохара Дудаева 10 августа, со 2 сентября правительство республики потребовало покинуть ее всех российских журналистов, а иностранным было разрешено остаться. Однако камеры НТВ, роль которой в освещении войны огромна, в республике все же были. «Когда в середине декабря 1994 года российская авиация нанесла ракетно-бомбовый удар по военным объектам Грозного, две группы компании находились в республике, — свидетельствовал исследователь СМИ профессор Сергей Муратов. – Не удивительно, что именно НТВ первым начало давать экранные сообщения. Затем к репортажам с поля боя присоединились «Вести» (РТР), а впоследствии другие каналы. Профессия военного корреспондента оказалась едва ли не самой популярной, а бронежилет – повседневной формой одежды. Телевидение превратилось в главный источник информации о войне».[note]Муратов, С. «ТВ — эволюция нетерпимости: История и конфликты этических представлений».[/note]

А БЫЛ ЛИ ПОДКУП?

В своем обращении президент объясняет начало боевых действий желанием сохранить целостность России. (Прослушать обращение в аудиоформате можно по этой ссылке.) Оно вызывает возмущение журналистского сообщества – неожиданно президент нападает на СМИ. «Мне известно, что чеченские лидеры многое делают для того, чтобы расколоть центральные власти по вопросу кризиса в республике, — говорит Ельцин. —  Мне известно, что не без участия чеченских денег функционирует ряд средств массовой информации России. Я должен откровенно об этом сказать». Пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков позже в мемуарах назвал это заявление «опасным». «… в последний момент спичрайтеров заставили вставить фразу о виновности журналистов, — писал он. — <…> В тексте, который изначально готовила Л. Г. Пихоя, такого пассажа не было. Я услышал ее только во время записи Обращения. Помню, как мы недоуменно переглянулись с [главой ВГТРК в этот момент] Олегом Попцовым, который присутствовал на записи. В журналистской среде замечание президента было воспринято как оскорбление. Я высказал В. Илюшину свои опасения по этому поводу. Он был встревожен, звонил в ФСК и интересовался, действительно ли есть такие факты. Судя по всему, контрразведчики уклонились от ответа».[note]Костиков, Вячеслав. «Роман с президентом». «Вагриус», 1997.[/note] По его же данным, в те дни «была запущена информация, будто, по сведениям Федеральной службы контрразведки (ФСК), Дудаев перебросил в Москву 10 млн. долларов для подкупа журналистов. Говорилось о том, что у него есть возможность шантажировать группу известных московских журналистов и политиков».

«Наибольшей неожиданностью для Президента, своеобразным откровением явилась реакция демократической прессы, которая в своем подавляющем большинстве приняла в штыки военную акцию в Чечне, — пишет в мемуарах Олег Попцов. — Газеты, радио, телевидение, также застигнутые врасплох, наперебой заговорили об опасности гражданской, кавказской, партизанской войн, дестабилизации экономического положения, неминуемых потерях среди гражданского населения, фанатичном сопротивлении чеченцев, бесперспективности военного решения проблемы. О молодых солдатах — зеленых, необстрелянных, которые стали первыми жертвами этого рискованного решения. С большим опозданием заговорили как раз о том, что могло предвосхитить военную акцию. И нежелательное подтверждение многих из этих прогнозов, случившееся в реальности, еще больше усилило раздражение власти, которая хотя и поняла, но не хотела себе признаваться в том, что угодила в ловушку, устроенную ей недальновидными военачальниками.<…> Удивительное единодушие прессы от ‘Правды’ коммунистов до ‘Московских новостей’ или газеты ‘Известия’ озадачило Президента. Президент посчитал, что журналисты, для которых он столько сделал, его предали. Так появилась опрометчивая президентская фраза в его официальном обращении к народу по поводу чеченских событий: ‘Мне известно, что не без участия чеченских денег функционируют ряд СМИ России’. Сейчас невозможно сказать точно, кто подтолкнул Президента к такому заявлению. Говорят, что автором этого тезиса является генерал Котенков, один из заместителей Егорова. Другие называют Степашина, главу ФСК; третьи — Валентина Сергеева, руководителя пресс-службы правительства. Гадать на этот счет бессмысленно. Не исключено, что после принятия новой Конституции, по словам главного редактора ‘Известий’ Игоря Голембиовского, Президент почувствовал себя всевластным и посчитал, что поддержка демократических средств массовой информации, покусывающих его, напоминающих ему о невыполненных обязательствах, нарушениях закона, допускаемых почти ежедневно не простолюдинами, а властью, и властью высокой, так вот, поддержка таких СМИ ему не нужна. Из логики президентских рассуждений вытекает, что если глава государства печется о единой России, благосостоянии сограждан, спокойствии и мире в их домах и дает свое согласие на военную операцию в Чечне, значит, он уверен в успехе и непродолжительности военных действий».[note]Попцов, Олег. «Хроника времен ‘Царя Бориса'». «Совершенно секретно», 1995.[/note]

На пресс-конференции, проведенной в Центральном доме журналиста через год, 19 января 1996 года, секретарь Союза журналистов России Павел Гутионтов напоминал о том, что произошло после высказывания Ельцина. «Тогда же, — говорил он, — восемь руководителей крупнейших национальных газет, Союз журналистов, Фонд защиты гласности подписали открытое письмо в адрес президента, в котором содержалась одна настоятельная, но весьма скромная просьба: коль скоро такие журналисты и такие издания есть, назвать их, чтобы не бросать тень на весь журналистский корпус страны, а равно на самого президента и его замечательных информаторов. За минувший год с лишним мы не получили ни извинений, ни ответа, если не считать ответом публичное заявление все того же генерала Михайлова в прямом эфире на телевидении. На вопрос, есть ли у ФСБ подобные сведения, он сказал, что у нас есть оперативные данные, но мы их сейчас проверяем. А на вопрос, не правильней ли сперва проверить имеющуюся у них информацию, а потом давать ее для озвучивания президенту, главе государства, генерал Михайлов ласково улыбнулся и сказал: ‘Ну я же не учу вас писать статьи’. Ответом, мне кажется, самым оскорбительным для журналистов, которые работали в Чечне и получили это незаслуженное оскорбление, явилось награждение тех же самых журналистов, в основном тех же самых изданий, которые обвинялись в особенной продажности и в особенном подрыве наших национальных интересов, орденами и медалями».[note]«‘Почему нам опять врут?’ Пресс-конференция Союза журналистов России и Фонда защиты гласности. Москва, Центральный дом журналиста, 19 января 1996.// Союз журналистов России. «Власть, зеркало или служанка?», 1998. т. 2, стр. 248.[/note]

Впрочем, оказалось, что о попытках подкупа журналистов знали и в некоторых редакциях. Так, выступая 9 февраля 1995 года на круглом столе руководителей телеканалов и газет, главный редактор «Московского комсомольца» Павел Гусев сказал следующее: «Да, действительно, за несколько месяцев до войны в Чечне, в Москве были дудаевские посланцы с деньгами. Они ходили по редакциям. Я не знаю, в каких редакциях они были, но были такие люди в Москве. По моим данным, никто не брал в редакциях, где были эти посланцы Дудаева. Другой вопрос — для чего это делалось? Я считаю, что это была провокация для того, чтобы дестабилизировать средства массовой информации, и нравственно можно было бы на них наложить пятно: ‘если ходит человек с деньгами и предлагает, то неизвестно — брал или не брал’. Неизвестно, кто хотел провести эту провокацию. То ли это хотела ФСК с помощью своих чеченских агентов сделать, то ли Дудаев на случай того, если бы средства массовой информации повернулись не в его сторону…»[note]Хлебников, Пол; Рихтер, Андрей. «‘Круглый стол’ руководителей телеканалов и редакторов газет», 9 февраля 1995.// Исследовательская группа Российско-американского информационного Пресс-центра. «Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне». 1995.[/note]

Тема подкупа журналистов продолжала оставаться способом нападок на них. Летом 1995-го, например, депутат и режиссер Станислав Говорухин зачитал в Думе отчет о кризисе в Чечне, роли и ответственности СМИ уделялось особое внимание в розданном депутатам 50-страничном докладе. «Подавляющее большинство средств массовой информации, включая электронные, развернули невиданную в мировой практике широкомасштабную травлю собственных Вооруженных Сил, получивших задачу восстановить в Чечне конституционный порядок…», — говорилось, по данным газеты «Труд», в пункте 6.2. «Труд» сообщает, что в этих же материалах приводится документ департамента государственной безопасности ЧР, будто бы объясняющий в некоторой степени причины такого поведения отдельных СМИ:

«7 января 1995 года N1/18.

Президенту Чеченской республики Ичкерия Дудаеву Д.М.

Докладываю, что согласно Вашему разрешению ДГБ ЧРИ в декабре 1994 года на оплату журналистов было израсходовано 1,5 (полтора) миллиона долларов. В последнее время российские власти приняли меры по облегчению работы российских и иностранных журналистов, что существенно затруднило их использование в наших интересах. В связи с этим прошу Вас дать распоряжение о выделении дополнительно одного миллиона долларов ДГБ ЧРИ.

Начальник Департамента государственной безопасности ЧРИ — Гелисханов С.С.»[note]Соломонова, Ольга. «Подкупал ли Дудаев российскую прессу?». «Труд», 25 июля 1995.[/note]

«Любому ясно, что ‘документ’ без подписи и печати – бумажка, — отмечает журналист Ольга Соломонова. – И комиссия тут же делает реверанс — говорит, что не воспринимает его буквально. Но если это не документ, тогда зачем его приводить? Может, для того, чтобы дать понять, что перечисленные журналисты ‘воспевали’ Дудаева не совсем бескорыстно?» А первый заместитель начальника Центра общественных связей Владимир Томаровский говорит газете: «Действительно, такой документ есть, он находился в архиве Дудаева, во дворце, и был захвачен нашими сотрудниками в числе других документов. Достоверность его мы не ставим под сомнение. А сказать однозначно, пошли эти деньги на гонорары или вообще на другие нужды, я не могу…»[note]Там же.[/note]

Позже говорили и о подкупе Елены Масюк, ставшей известной благодаря освещению событий с чеченской стороны (о ней — ниже).

НЕГОТОВНОСТЬ К ВОЙНЕ

Отношения с прессой осложняет обнаружившаяся неспособность власти к сотрудничеству. Многие эксперты сходятся во мнении, что к работе с журналистами оказалась готова лишь одна сторона – чеченская (за информирование российских журналистов в чеченском руководстве отвечал министр информации и печати Мовлади Удугов), а российские власти погрязли в дезинформации. «Наша официальная информация направленна всякий раз – она навсегда ведомственная, — говорил, например, президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов на пресс-конференции «Почему нам опять врут?» в январе 1996 года. – Она принадлежит просто к тому ведомству, которое ее поставляет. Если это будет МВД – она будет отличаться от информации, которую дает центр Министерства обороны. Почему? Потому что здесь идет, так сказать, ложь по ведомственности принадлежности. Там идет игра в большую политику, я имею в виду – с чеченской стороны. То есть, грубо говоря, она не носит ведомственного характера – как информация, так и дезинформация носят единый национально заинтересованный характер. Поэтому она определенней, в ней легче разобраться».[note]«‘Почему нам опять врут?’ Пресс-конференция Союза журналистов России и Фонда защиты гласности. Москва, Центральный дом журналиста, 19 января 1996.// Союз журналистов России. «Власть, зеркало или служанка?», 1998. Т. 2, стр. 249.[/note]

Пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков еще резче оценивал события в Чечне, которые, на его взгляд, «выявили полную неадекватность планирования, принятия решений и их реализации». «Я не берусь судить о военной стороне проблемы, — писал он в мемуарах. – Но в информационной сфере была проявлена полнейшая некомпетентность и безграмотность. Пресс-служба президента была полностью отключена от информации по Чечне. Пресс-служба Совета безопасности самоустранилась. Правительство попыталось латать информационные пробоины от точных попаданий дудаевской пропаганды, но эти меры были неподготовлены, грубы и вызвали лишь раздражение в СМИ. Меня поразило, что в преддверии ввода войск в Чечню никто не удосужился собрать главных редакторов крупнейших газет, конфиденциально проинформировать их об истоках чеченского кризиса, о целях и договориться о взаимодействии. Неудивительно, что даже в дружественной президенту и правительству прессе начался полный разнобой оценок. В результате информационная и психологическая война с Чечней (я не касаюсь военно-политических аспектов этой трагедии) при наличии у России таких информационных гигантов, как ИТАР-ТАСС, РИА ‘Новости’, двух государственных телевизионных каналов и мощнейшего в мире радио, были полностью и позорно проиграны. Большинство информационных выпусков оказались заполнены сведениями со ссылкой на источники в Чечне. Это было настоящее ‘информационное Ватерлоо’, что оказало крайне деморализующее влияние не только на армию, но и на население в целом. Проведенный в те дни под руководством Ю. Левады опрос общественного мнения показал, что население серьезно расколото в оценках ситуации в Чечне и действий правительства. Никакой предварительной информационной работы не было проведено и с иностранными послами в Москве. В результате ‘понимание’ действий Кремля в Чечне, которое было проявлено в первые дни начала операции, стало растворяться, уступая место критической обеспокоенности. 15 декабря, то есть уже две недели спустя после начала событий, в Службу помощников приходил посол Великобритании и просил объяснить, что же все-таки происходит. ‘В дипломатическом корпусе ничего не понимают’, — сетовал он. Лишь 16 декабря по договоренности с Ю. Батуриным в Кремль пришли представители Министерства обороны, Министерства внутренних дел и Генерального штаба и разъяснили обстановку в Чечне и вокруг Грозного. Из этого внутреннего брифинга ‘силовиков’ я вынес горькое ощущение, что в Москве даже на самом верху не было ясного представления ни о политической, ни о психологической обстановке в Чечне. Как можно было при отсутствии такого важного среза информации принимать решение о штурме Грозного?»[note]Костиков, Вячеслав. «Роман с президентом». «Вагриус», 1997.[/note]

А что же президент? «Президент ‘переживал по поводу трагедии’ штурма Грозного, начавшегося 31 декабря 1994 года, — пишет в биографии Ельцина историк Тимоти Колтон. – Несколько дней он не отвечал на телефонные звонки и никого не принимал, даже Коржакова. Вторжение в Чечню вдобавок привело к разрыву со многими демократами, которые в свое время были на его стороне. Елена Боннэр жестко критиковала Ельцина за то, что он поддержал министра обороны Грачева. Наина Ельцина, общавшаяся с Боннэр после смерти Андрея Сахарова, позвонила ей со слезами и упреками, и после этого звонка женщины перестали разговаривать друг с другом. Раскол произошел и в движении реформаторов ‘Выбор России’: Егор Гайдар выступил против войны, а бывший министр финансов Борис Федоров вышел из организации в поисках более ‘патриотической’». «Из-за войны и других проблем Ельцин оказался ‘почти в полной политической изоляции’», — добавляет историк, ссылаясь на мемуары самого президента.[note]Колтон, Тимоти. «Ельцин». «КоЛибри», 2013.[/note]

1 декабря распоряжением правительства России при Государственном комитете по печати был создан Временный информационный центр – для координации информации о военной кампании. Возглавил его глава комитета Сергей Грызунов, но всего – до 15 декабря, когда его сняли с этой должности. На его месте во главе центра стал Валентин Сергеев, а 5 января его заменили Валерием Гришиным. «Я вспоминаю первую чеченскую войну, — говорил Грызунов годы спустя в интервью для проекта YeltsinMedia. – Я видел, насколько безграмотно были организованы действия наших вооруженных сил под командованием министра обороны Грачева. Я тогда поехал на ту сторону практически нелегально. Грачев был руководителем этой операции, я тоже входил в руководство — я занимался информационной политикой тогда. Я договорился с другими нашими силовиками — со Степашиным, который руководил тогда Лубянкой, и Ериным, который руководил внутренними войсками, и поехал нелегально в Грозный. Встретился с российскими журналистами, которые тогда свободно писали оттуда, и увидел, что то, что Грачев докладывает Ельцину, — ложь. Когда вернулся в Москву, я пришел к Борису Николаевичу (тогда Слава Костиков был его пресс-секретарем) и рассказал о том, что происходит, что нужно менять нашу тактику. Просто тогда нужно было финансировать Дудаева так, как сегодня мы финансируем Чечню. И наших людей перестали бы там убивать. Грачев, конечно, узнал об этом. Это и было причиной для моей отставки». (В отставку он будет отправлен в июле 1995 года.)

Вот еще один фрагмент из того интервью:

— А вы понимаете, почему началась война в Чечне?

— Нет, не понимаю. Не могу вам назвать причины. Много времени прошло. Вообще наша политика на Северном Кавказе, не только в Чечне, но и в Дагестане, Ингушетии была, мягко говоря, захватнической. Последствия мы ощущаем до сих пор.

— Но вы были министром, на котором были эти полномочия и обязанности, как я понимаю, все-таки по информационному сопровождению, работой со СМИ. Как вы это воспринимали?

— Я это очень негативно воспринимал. Говорю вам, что я пытался разобраться, поехал туда, увидел, что все — ложь, что можно было избежать гибели и наших солдат и офицеров, и чеченского мирного населения. Никто там не выставлял перед чеченскими вооруженными формированиями женщин и детей, о которых кричал Грачев, этого не было.

— Но при этом никакой пропагандистской кампании государство не могло организовать в тот момент. Правильно я понимаю?

— Был временный такой пресс-центр организован под крышей Комитета по печати.

— И Вы были во главе его.

— Да. Мы старались, чтобы компетентные сотрудники наших силовых министерств рассказывали правду о происходящем. Но это было очень тяжело сделать, потому что над ними нависала рука Грачева. А у Грачева была другая политика.

— А не было там противостояния со спецслужбами, с ФСБ, тогда — ФСК? Раздрая между Минобороны и спецслужбами не было?

— Было. Не буду вам называть имен. Мы жили просто тогда в Моздоке, в бронепоезде все вместе, и когда откровенничали друг с другом, я видел, что некоторые руководители из спецслужб тоже были критиками человека, который руководил этой операцией.

— Но вы сделать ничего не могли и продолжали работать?

— Ну да. Министр обороны имел большее влияние на президента, чем все остальные.

— А есть какое-то объяснение логическое или оно просто эмоциональное? 

— Эмоциональное.

— То есть он лично просто доверял очень, да?

— Да. (Читать интервью полностью.)

Правительство России, по определению исследователя СМИ Эллен Мицкевич, «застряло в предыдущем медиавеке».[note]Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». OxfordUniversityPress, 1997.[/note] Это было похоже на постафганский синдром, когда любая военная операция получала негативное восприятие, осложненное недоверием официальным источникам в целом и отсутствием монопольного контроля. При этом федеральные элиты оказались абсолютно неготовыми в негативной реакции СМИ. «Правительство Ельцина сделало три дорогостоящих ошибки, — отмечала она. – Оно опиралось на утверждения, которые могли быть опровергнуты на месте, оно начало давить на неподатливые каналы, повышая их сопротивление и невольно создавая из этого новости, и оно создавало худшие условия для независимых от него корреспондентов, не подпуская к территориям, которые контролировались российскими военными, таким образом уступая чеченской стороне».[note]Там же.[/note] (Перевод – Н.Р.)

Со стороны федерального центра не было единой политики ни в чем, включая информационное управление: пресс-центр был создан спустя неделю, Ельцин обратился к нации спустя две недели, а позже молчание продолжало быть обычной стратегией. Сначала отрицался даже сам факт начала военных действий. «Информация из федеральных войск на нуле, — писал в мемуарах глава ВГТРК Олег Попцов. — Генералитет исторгал неприязнь к журналистам, а Дудаев был открыт. И в его положении другой тактики быть не могло. Дудаев работал в пределах агрессивной дезинформации – устрашая, преувеличивая, преуменьшая, — это очевидно. Дезинформацией Дудаев как бы добавлял себе сил, и многие средства массовой информации попались на этот крючок. Ничего удивительного, война на своей территории случается не каждый день. А правительственные информационные службы продолжали работать в усеченном режиме (либо безнадежно запаздывающие сведения, либо вообще никаких). А информационное поле не может оставаться пустым, на то оно и поле, его засевать надо».[note]Попцов, Олег. «Хроника времен ‘Царя Бориса’». «Совершенно секретно», 1995.[/note]

Полоса «Новой газеты». Выпуск от 29 июля 1996 года.

«Нам приходилось ежедневно опровергать ту дезинформацию, которая шла по официальным каналам, — возмущался главный редактор НТВ Олег Добродеев в феврале 1995 года. — И, скажем, палатка, наполненная трупами людей на улицах Грозного, и госпиталь в Моздоке — эта информация, как правило, следовала за официальными сообщениями о том, что трупов на улицах Грозного нет, следовала за тем, что потери российской армии минимальны и исчисляются единицами и так далее. К сожалению, с самого начала не были установлены (и это упрек федеральным властям и тем, кто занимался информацией) профессиональные ограничители, которые, наверное, в этих условиях были бы вполне правомерными, пусть мои коллеги правильно меня здесь поймут, поскольку это — война, и любая информация, полученная из зоны военных действий, требует особого подхода. Мы, все без исключения, были поставлены в положение людей, от которых требовали непонятно чего. То есть от нас требовали, чтобы мы сами становились ограничителем той самой информации, которую мы получаем.  С более абсурдным положением, я думаю, никто из нас просто не сталкивался. И конфликт, который возникал между официальными сообщениями и тем, что шло после этого на телеэкранах, именно этот шок и провоцировал неадекватную реакцию властей на журналистов».[note]Хлебников, Пол; Рихтер, Андрей. «‘Круглый стол’ руководителей телеканалов и редакторов газет», 9 февраля 1995.// Исследовательская группа Российско-американского информационного Пресс-центра. «Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне». 1995.[/note]

Разворот «Новой газеты». Выпуск от 29 июля 1996 года.

Впрочем, власти оказались не готовы не только к взаимодействию со СМИ, они вообще не были готовы к развязанной войне. Главный редактор «Известий» в конце 80-х и глава государственного комитета по печати Иван Лаптев пишет в мемуарах, что, когда под новый, 1995 год начался штурм Грозного и настоящая война, «сразу стало ясно, что наши стратеги и сам гарант Конституции крупно просчитались — штурм провалился с громадными потерями для федеральных сил».[note]Лаптев, Иван. «Власть без славы». «Олма-пресс», 2002.[/note]

«Эти ошибки оплачены и все еще оплачиваются тысячами жизней солдат и офицеров, страданиями сотен тысяч мирных жителей, гибель которых вообще никто не подсчитывает, — отмечает он. — Но они оплачены и всеми нами, налогоплательщиками. В Чечню уходили громадные суммы денег. В 1995 году — 19,5 триллиона рублей, из которых, по словам Ельцина, ‘черт знает, куда’ исчезли 15,8 триллиона. Оплачивалось этими деньгами нечто, понятное только президенту. Когда С. А. Ковалев, депутат Госдумы и известный правозащитник, уже 6 января 1995 года предложил, сославшись на свои договоренности с представителями президента Чечни Д. Дудаева, заключить перемирие с чеченской стороной, Ельцин ответил ему: ‘Еще не время’».

В другой своей книге, опубликованной в 1995 году, Олег Попцов касался потерь в той войне. «По официальным данным на 10 февраля, — писал он, — а их нельзя считать реальными, погибли свыше тысячи солдат и офицеров, еще 3800 сделались инвалидами и калеками. Потери чеченцев вне учета, что само по себе дикость! Ополченцы, боевики – неважно. Это же не насекомые, это люди! Мы ничего не сказали о немыслимых, я подчеркиваю, немыслимых даже для условий масштабной полицейской операции жертвах среди мирного населения. Их погибло больше, чем при недавнем землетрясении в Японии. А ведь это землетрясение классифицируется как небывалое. Так вот, при всех этих немалых издержках убежденности высшей власти в своей правоте, все те, кто поднял свой голос, заговорил об ошибочности сделанного шага, предупреждал о невосполнимых потерях людских, экономических, нравственных, оказался в полном смысле слова врагом единой России, паникером, антипатриотом. Эта невероятная аберрация политического мировоззрения власти, по сути, трагична и непредсказуема для будущего страны».[note]Попцов, Олег. «Хроника времен ‘Царя Бориса’». «Совершенно секретно», 1995.[/note]

О том, что война будет проиграна и что это было понятно с самого начала, говорила журналист Елена Масюк, ставшая известной на всю страну. (Подробнее о ней – ниже.) «Наша группа приехала в Грозный рано утром 1 января [1995 года], — рассказывала она в 1996 году. – Пробрались в президентский дворец, в бункер, потом я поднялась из бункера на первый этаж и увидела: на штурм здания идет бронетранспортер. Я не военный человек, и то сразу поняла: его же ничего не стоит подбить! Что же это за военачальники, которые посылают тяжелую бронетехнику без всякого прикрытия на штурм здания? И бронетранспортер на моих глазах, конечно, подбили. Уже в первый день мне стало ясно: Россия не готова к этой войне. Такие силы и так бездарно используются. У солдат нет идеи. За что они воюют? Не случайно и солдаты, и офицеры сами вооружают чеченцев, продают им боеприпасы и обмундирование. И по дешевке: Нурс, например, стоит 50 тысяч рублей. А когда начались переговоры, все вообще пошло за копейки. Сама все это наблюдала. Или такой факт, которому тоже была свидетелем: российский блокпост договаривается с чеченским отрядом, что те не будут стрелять в них: там, мол, по соседству другой пост, в него и стреляйте. Как это можно? Или еще видела, как в деревне Аллерой к чеченскому командиру Хункару приходил российский солдат – просить еду. А в каких окопах, в каких землянках всю зиму провели солдаты? Не зря нам не разрешали эти землянки снимать. Какими они вернутся с войны, наши парни? Никто победу у них не крал. Она изначально была невозможна. <…> Мы пишем о войне, показываем ее ужасы, а государство, несмотря ни на что, как убивало, так и продолжает убивать. Какую-то беспомощность почувствовала… И разуверилась во многом. Ностальгически вспоминаю то время, когда работала во ‘Взгляде’. Тогда была какая-то идея, хотелось все в стране переделать… Может, наивно, но хотелось хорошей жизни для всех. А теперь поняла, что этой жизни нет. Есть власть силы, власть денег».[note]Руденко, Инна. «Прекрасная дама в бронежилете». «Журналист», 1996. // Союз журналистов России. «Власть, зеркало или служанка?», 1998. т. 1, стр. 217.[/note]

«Когда это все началось, — рассказывал проекту YeltsinMedia в 2018 году один из создателей НТВ Игорь Малашенко, имея в виду начало кампании, — я поехал в Кремль, к помощнику президента Юре Батурину, который много кому помогал по юридической части, в том числе — и НТВ. Это был единственный человек, к которому я мог обратиться со словами ‘Юра, многоточие, что происходит?’ В дверях его кабинета я столкнулся с хорошим человеком, имени которого называть мне даже не хочется, с Евгением Савостьяновым, который тогда возглавлял московский КГБ. Мы были знакомы, я хорошо к нему относился. И Женя сказал мне тогда убившую меня фразу: ‘Игорь, ну, потерпите две недели. Мы в Чечне все закончим, и я вам сам все расскажу’. Я просто лишился дара речи. Мне было ясно, что мы влезли в такую помесь болота с осиным гнездом, что какие там две недели?! Но они искренне так считали, он меня не обманывал, считал, что за две недели они разберутся. Разобрались, блин». (Читать интервью полностью.)

ОТНОШЕНИЕ К ВОЙНЕ

Публицист Александр Янов видел в начале войны одну из причина для начала прихода силовиков во власть и обвинял «либеральную Россию» в том, что она «отказалась бороться за послеавгустовский режим». «Собственными руками она отдала его той самой накипи, которая за эти пять лет его обволокла, — писал он. – Как горько заметил [писатель и член президентской комиссии по помилованию] Анатолий Приставкин, ‘сами мы, те, кто считает себя демократами, отдали президента в лапы силовых структур’. Действительный разрыв демократов с режимом наступил в связи с тяжелым поражением, которое потерпела либеральная бюрократия в ельцинском Совете безопасности (СБ) 7 декабря 1994-го. В этот день победило в нем большинство, немедленно окрещенное в либеральной прессе ‘партией войны’…  На горизонте замаячила война. Тут же в дело вступила тяжелая диссидентская артиллерия, главные либеральные авторитеты страны, неколебимо до тех пор поддерживавшие Ельцина. Я говорю о членах Президентского совета Сергее Ковалеве и Елене Боннэр, о знаменитых либеральных публицистах Отто Лацисе и Крониде Любарском, об НТВ и вообще о подавляющем большинстве либеральных средств массовой информации. Такую же позицию заняли и лидеры обеих крупных демократических фракций в парламенте Егор Гайдар и Григорий Явлинский».[note]Янов, А.Я. «После Ельцина. ‘Веймарская’ Россия». «КРУК», 1995.[/note]

Многие либералы действительно осудили Ельцина за эту войну. «Сразу после объявления о начале военной операции пытаемся организовать массовые акции протеста, — писал Гайдар. – Проводим митинг на Пушкинской площади, потом на Театральной. Охватывает горькое ощущение: нет необходимой поддержки общества. Да, многим не нравится война, но не нравится и режим Дудаева, нет понимания того, какой огромной бедой, какой страшной кровью все это обернется. Некоторые искренне верят в то, что все будет кончено за несколько дней. Как точно сказал мой коллега по ‘ДВР’ Сергей Юшенков, общество виновато в том, что не выступило против войны достаточно решительно, а это поощрило власти на авантюрные действия. Для ‘ДВР’ чеченская война обернулась тяжелейшим внутренним размежеванием. Партия создавалась как либеральная, близкая к демократической власти. В ней много людей, действительно приверженных демократическим убеждениям, но много и таких, кто пришел поддержать более или менее устраивающую их власть. Понимаю, что события в Чечне – источник неизбежного раскола. Либералы останутся с нами. Те, кто пришел в партию власти, будут искать себе другой политический берег. Выход из ‘Выбора России’ Андрея Козырева сразу после того, как мы выступили против чеченской войны, – наглядное тому подтверждение».[note]Гайдар, Егор. «Дни поражений и побед». «Вагриус», 1996.[/note]

О том, чего ему и его семье стоила позиция по Чечне, Григорий Явлинский рассказал годы спустя, отвечая на вопрос, почему его дети живут в Лондоне.

Государственные СМИ, такие как ОРТ или «Российская газета», в целом скорее поддерживают президента в этой войне. (О позиции государственного РТР – ниже.) «Наиболее тенденциозным освещение чеченских событий выглядело во ‘Времени’ (по степени доверия зрителей, свидетельствовали опросы, программа занимала последнее место), — отмечал в своей книге телевизионный исследователь Сергей Муратов. — В репортаже о встрече тогдашнего министра внутренних дел Куликова с тяжелоранеными солдатами из Чечни из кадра тщательно устраняли костыли, инвалидные коляски и покалеченных солдат, чтобы не травмировать зрителя. Никого не волновало, что министр приехал на встречу именно с ранеными солдатами. Еженедельные ‘Дни’ Невзорова /1996/ — на том же ОРТ — комментировали происходящее как продолжение серии ‘Наши’. Зловещий орел на заставке был словно заимствован из бутафорского реквизита ‘Кукол’. ‘Репортажи’ с призывами довести войну до конца, по существу, повторяли публикации газет ‘Завтра’ или ‘Лимонки’. Призывы к военной героике пронизывали едва ли не все сюжеты. Терпевшие поражение за поражением, генералы выступали в программе как спасители нации и символы благородства, а все, кто протестовал против кровавой бойни, как злостные пораженцы. По существу, программа ‘Дни’ выступала как антипод ‘Итогов’».[note]Муратов, С. «ТВ — эволюция нетерпимости: История и конфликты этических представлений».[/note]

А главный редактор «Правды» Александр Ильин, обсуждая в феврале 1995 года состояние дел в профессии, говорил: «Если посмотреть глазами простого телезрителя на информационные выпуски первого канала нашего телевидения, то ощущение такое, что ты ничего не понимаешь, что там происходит. Только когда сопоставляешь с НТВ, с другими каналами, с той информацией, которую дает ТАСС, с живыми впечатлениями, которые получены журналистами, только тогда понимаешь, что на самом деле происходит. Как главный редактор я обязательно смотрю выпуск телевизионных ‘Новостей’, и чаще всего я из этого телевизионного выпуска ничего полезного для себя не могу извлечь, кроме того, что там что-то сказал Сосковец, что-то сказал Черномырдин, куда-то собрался кто-то и т. д. Лишь слышишь трафаретные уже фразы, что ‘продолжаются операции по расчистке города от бандформирований’ и т. п.»[note]Хлебников, Пол; Рихтер, Андрей. «‘Круглый стол’ руководителей телеканалов и редакторов газет», 9 февраля 1995.// Исследовательская группа Российско-американского информационного Пресс-центра. «Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне». 1995.[/note]

«Архитектор гласности» Александр Яковлев встретил чеченскую войну в должности руководителя первого канала, тогда еще — «Останкино» (он был назначен в конце 1993 года и ушел в 1995-м в связи с акционированием канала и превращением его в ОРТ). О том, как с руководителями главных СМИ страны пытались «договориться» власти, он оставил такое описание в своих мемуарах:[note]Яковлев, А. Н. «Сумерки: [Размышления о судьбе России]». Материк, 2005.[/note]

«Помню начало чеченских событий. В день перед началом войны меня срочно вызвал Черномырдин. У него уже сидели Сергей Шахрай, Виталий Игнатенко и Олег Попцов. Черномырдин сказал, что принято решение навести порядок в Чечне. Грозный будет окружен двумя или тремя кольцами наших вооруженных сил. Когда он обо всем этом рассказал, первым вспылил Попцов. Какие три кольца? О чем вы говорите? Это же война! Черномырдину ответить было нечего, да он и не пытался отвечать. Повторил, что решение принято.

—  Мы просим средства массовой информации помочь руководству страны.

—  Но как помочь? — спрашивал Попцов. — Что мы можем тут сделать? Мы обязаны давать объективную информацию о том, что там будет происходить.

Короче говоря, расстались мы, ни о чем не договорившись. Я задержался у Черномырдина. Спросил его:

—  Виктор Степанович, что происходит? Вы все там взвесили?

—  Откуда я знаю. Я сам об этом узнал три дня назад.

На том наш разговор и закончился. На второй или третий день после начала войны на нашем канале появился резкий комментарий Генриха Боровика, в котором говорилось о бессмысленности этой войны и неизбежности тяжелых последствий. Утром раздался звонок из администрации президента, выразили резкое недовольство этой передачей. Где-то вечером позвонил Черномырдин, был весьма суров в оценках и упреках по этому же поводу. Через несколько дней он снова позвонил по домашнему телефону и в раздраженном тоне возмущался одной из вечерних передач о войне в Чечне. Передача была и на самом деле тенденциозной, обвиняла в военных провалах правительство, а не военных. Тут Виктор Степанович был прав. Как потом оказалось, эта передача появилась при ‘финансовой помощи’ Минобороны.

Новый режим увязал в интригах, слухах, нашептываниях и подсиживаниях, которые по своим объемам и бессовестности превосходили все мыслимые границы. Хочу определенно сказать, что в составе перестроечного Политбюро подобного и представить было невозможно. Дворцовые интриги, конечно, существовали и тогда, но они не носили характера личных склок».

Впрочем, в начале 1995 года заместитель Яковлева Геннадий Шепитько говорил на круглом столе руководителей СМИ, что первый канал никаких установок властей не получал: «не было предшествовавших этому конфликту документов или разъяснений, как и каким образом освещать Чечню». «Телевизионные журналисты стремились отражать ситуацию так, как они ее сами представляли, — рассказывал он. — Да, конечно, все они имели опыт работы в горячих точках, но это были как бы опосредованные горячие точки: они не имели отношения к России, и реакция властей была тогда тоже опосредованной, поскольку бои шли не на территории России. Поэтому и жесткую форму отношения между средствами массовой информации и органами власти не принимали. И вот произошла эта Чечня. Конечно же, реакция была, и, я думаю, не секрет, что мы испытали такое же чувство давления, конкретного давления, что и каким образом показывать. Это давление гальванизировало существующее сегодня в средствах массовой информации негативное отношение к власти. На него наложилось и негативное отношение к войне. Сочетание этих двух начал и дало ту реакцию, которую получило общество и федеральные органы власти от средств массовой информации. То, что показали средства массовой информации, властям не понравилось. А, собственно говоря, что могло им понравиться в данном случае? Ведь с их стороны не было никакой информационной подготовки. Я не о том, что власти должны были нас как-то ориентировать, но в любом случае мы должны были понять главное — во имя чего и каким образом осуществляется вся эта акция».[note]Хлебников, Пол; Рихтер, Андрей. «‘Круглый стол’ руководителей телеканалов и редакторов газет», 9 февраля 1995.// Исследовательская группа Российско-американского информационного Пресс-центра. «Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне». 1995.[/note]

Тем не менее, в начале 1995-го недовольный тем, как канал освещает войну в Чечне, «Останкино» покидает создатель и руководитель его социологической службы Всеволод Вильчек.[note]»Симанович, Григорий. «Всеволод Вильчек: Я покидаю ‘Останкино’ с тяжелым сердцем». «Известия», 6 января 1995.[/note] Он объясняет рост рейтингов новостных выпусков у конкурентов тем, что информации первого канала о Чечне зрители не верят. В происходящем он винит «молчаливое согласие» Александра Яковлева.

Что касается позиции правительственной «Российской газеты», то заместитель главного редактора Владимир Климов, выступая в мае 1995 года в эфире санкт-петербургского канала, говорил следующее: «Наша позиция по Чечне резко отличалась от позиции других СМИ – мы встали на защиту государственных интересов и единства России. Самое главное, мы не боимся высоких слов. ‘РГ’ – единственная газета, которая оказывала поддержку нашим военным и помогала узнавать новости чеченцам. До этого чеченский народ пользовался слухами». А ведущий обозреватель газеты Владимир Верин добавлял: «Хочу зачитать официальную справку. Из 198 журналистов, работавших в Чечне в конце декабря, только 20 выступали на стороне российских войск, остальные – писали с дудаевской стороны». «Но чья официальная справка? Кто ее написал? Когда? И кому? – возмущалась на страницах «Общей газеты» Анна Политковская, в то время освещавшая жизнь СМИ и приведшая эти цитаты в своей статье. – Для профессионального журналиста эти вопросы – главные. И уж пока у тебя нет ответов на них, ты не стремишься к обнародованию спорного документа. Поражает манера представить себя обществу в противовес всем остальным СМИ страны, в качестве защитника государственных интересов! В конце концов все остальные тысячи отечественных журналистов – тоже не враги себе и своей стране. Наверное, иногда об этом все-таки догадываются в ‘РГ’».[note]Политковская, Анна. «Оказывается, в России идет информационная война, но знают об этом только ее солдаты». «Общая газета», 4-10 мая 1995.[/note]

Примечательно, что и термин «чеченские боевики», и термин «федералы» задолго до начала войны были, согласно исследованию журнала «Власть», введены в оборот именно «Российской газетой». Словосочетание «чеченские боевики» впервые зафиксировано в статье Людмилы Леонтьевой «Акция захвата» 14 ноября 1991 года, отмечают авторы исследования, приводя контекст этой статьи: «9 ноября самолет Ту-154, совершавший рейс 63-17 по маршруту Минводы—Екатеринбург, был захвачен чеченскими боевиками с политической целью — заявить всему миру протест против Указа Президента России о введении чрезвычайного положения и войск МВД в Чечено-Ингушетии».[note]Вишнепольский, Кирилл; Моченов, Андрей; Никулин, Сергей. «Словарь русского публичного языка конца XX века». 23 июня 2003. https://www.kommersant.ru/doc/390624[/note] А термин «федералы», по данным тех же исследователей, 21 декабря 1993 года ввел руководитель Федерального информационного центра, бывший министр печати России Михаил Полторанин. В интервью «Российской газете» он так обозначил федеральную власть: «Где точный баланс между интересами федералов и местных самоуправленцев? Почему неэффективными оказались правоохранительные структуры и способны ли они в этом виде обеспечивать действие принятой Конституции?»

В это же время «Общая газета» и «Новая газета», обе созданные в апреле 1993 года во время длительного противостояния президента и Верховного Совета и обе изначально отстоявшие и от лагеря ельцинистов, и – антиельцинистов, войну в Чечне критиковали на своих страницах очень жестко. (Читать о создании «Новой газеты», читать о создании «Общей».)

Разворот «Общей газеты» от 12-18 января 1995 года.

А вот многие СМИ демократической направленности, оказывавшие поддержку президенту прежде, начинают к нему относиться резко критично. «Какой бы мифологичной ни была система ценностей ‘демократической’ прессы, в случае с Чечней ее нельзя упрекнуть в непринципиальности, — писал исследователь СМИ Иван Засурский. — Идеалы второй республики, полагали журналисты, не совместимы с войной, тем более гражданской. Собственно, главной задачей демократии является преодоление войны через открытые политические процедуры. Чеченская авантюра была, так же как в свое время афганская война, начата кулуарно. Ее причины не объяснялись, а необходимость – не доказывалась. Публике и прессе оставалось только догадываться, что здесь сошлись нефть и желание легкой победы для укрепления власти президента, а также возможный повод для введения чрезвычайного положения и отмены президентских выборов.

После того, как солидарно занятая российской печатью и телевидением позиция не привела ни к каким переменам в политике властей, пресса оказалась перед серьезной дилеммой. Нужно было либо признать верховную власть президента, граничащую с диктатурой, – и тем самым признать, что эта диктатура была создана усилиями ‘демократической’ печати и ТВ. Либо – показать власти, кто в доме хозяин, то есть доказать, что ‘демократическая’ пресса по-прежнему обладает реальным влиянием на политику властей, а диктатура получилась как минимум просвещенная.

Фрагмент полосы «Московских новостей». Выпуск от 7 апреля 1996 года.

В результате ‘Известия’, ‘Комсомольская правда’, ‘Аргументы и факты’, ‘Московский комсомолец’, а также российское государственное телевидение РТР и НТВ сменили лояльное отношение к президенту на резко оппозиционное. Лояльность сохранили только первый канал ‘Останкино’ и ‘Российская газета’».[note]Засурский, Иван. «Масс-медиа второй республики». МГУ, 1999.[/note]

Как рассказывал автору этих строк годы спустя Виктор Лошак, главный редактор газеты «Московские новости» с октября 1993-го, после развязанной войны он снял свою подпись с «Договора об общественном согласии», который он подписал в апреле 1994 года. «Мне кажется, ‘демократическая печать’ не была готова к этой войне, — говорил «правдист» Борис Славин на круглом столе в феврале 1995-го. — ‘Демократическая власть’ ее развязала, а пресса, поддерживающая эту власть, оказалась в шоке, она не знала, как реагировать: поддерживать власть, которая в данном случае ведет несправедливую войну, или не поддерживать? Если поддерживать — то как? Был только один способ уйти от определения своей политической позиции — встать на позиции пацифизма, встать на позиции ‘общечеловеческой нравственности’. В прессе определились три позиции: позиция пацифизма, наиболее характерная для всех газет, в том числе отчасти и газеты ‘Правда’; позиция, я бы сказал, ‘ура-патриотическая’, которая лучше всего была представлена в отдельных публикациях газеты ‘Завтра’ и особенно у Лимонова в его ‘Лимонке’, прямо призывающей к войне до победного конца; и позиция интернационалистическая, которая почти не прошла нигде, кроме газеты ‘Правда’ в отдельных ее публикациях. Я прямо скажу, что по тому, как следует относиться к чеченскому конфликту, коллектив в ‘Правде’, как, наверное, и во всем обществе, разделился, но в нашей газете высказывались представители разных позиций, что давало возможность гораздо объективнее освещать эти события. Лично я считаю, что мы должны не только выступать против войны с пацифистской позиции, но и обличать тех, кто ее развязал».[note]Хлебников, Пол; Рихтер, Андрей. «‘Круглый стол’ руководителей телеканалов и редакторов газет», 9 февраля 1995.// Исследовательская группа Российско-американского информационного Пресс-центра. «Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне». 1995.[/note]

Впрочем, главный редактор «Правды» Александр Ильин считал, что «власть поняла, что ‘четвертая власть’ — не такая уж и власть, что она регулируема и поддается управлению». «И здесь не надо делить газеты на ‘демократические’ и ‘недемократические’, — говорил он на том же круглом столе, — потому что в данном конкретном случае это не имеет решающего значения. Шла война, властями распространялась явная ложь, все газеты, радио и телевидение — все разоблачали эту ложь, а события тем не менее шли своим чередом. Никто реально не реагировал на выступления прессы. Никто реально не получал никаких шишек, ну, за исключением тех генералов, которые отказались возглавить операции, а ‘силовики’ как шли, так и идут, наматывая на гусеницы своих танков трупы и размазывая человеческое достоинство».[note]Там же.[/note]

В то же время Чечня очень скоро после начала войны ушла на периферию внимания СМИ. «Официальное объявление войны (извините, — начало ‘операции по восстановлению конституционного порядка и разоружению незаконных бандформирований’), то есть бестолковое сосредоточение войск у границ Чечни, столь же бестолковый ввод войск, преступный и провальный новогодний штурм Грозного, — все это было ‘в фокусе’, — рассказывал в интервью проекту YeltsinMediaправозащитник, член общества «Мемориал» Александр Черкасов. — Но дальше СМИ начали выдыхаться. Было заметно, что тема держалась ‘в топах’ в течение февраля 1995 года из последних сил: вроде бы идет в первых строках повестки дня, но — натужно. Из последних сил. Не только потому, что ничего не происходит, но и потому, что сделать с этим ничего невозможно! И так — до 1 марта 1995 года, до убийства Влада Листьева. После этого Чечня скатилась чуть ли не на 20 — 30-е позиции повестки дня новостных программ». (Читать интервью полностью.)

СВОБОДНЫ ЛИ СМИ?

Несмотря не отсутствие координации между различными ведомствами и спецслужбами, власть, конечно, пыталась оказывать давление на СМИ. В Кремле, например, задумывались о том, чтобы отобрать лицензию, которую НТВ получил при помощи людей во власти и – президентским указом (читать об интриге, связанной с ее получением). В январе 1995-го Владимир Жириновский так артикулировал это желание, выступая на заседании Думы. «Лидер ЛДПР предложил лишить лицензии телекомпанию НТВ, ‘которая продолжает занимать антироссийскую линию’ при освещении событий в Чечне, — писал в те дни ‘Коммерсант’. – По его словам, ‘постоянно идет ложная информация через НТВ’, поскольку ее ‘снабжает деньгами финансовая группа ‘Мост’, которая связана с чеченской мафией’. ‘Нам уже надоело слышать на чеченские деньги антирусскую пропаганду’, — сказал Жириновский».[note]Без подписи. «Группа «Мост» собирается судиться с Жириновским». «Коммерсант», 17 января 1995.[/note]

Как рассказывал Игорь Малашенко, генеральный директор НТВ в то время, Кремль впервые начал давить на канал именно в это время. «<…> настоящие проблемы начались в конце ноября 1994 года, когда так называемые российские добровольцы на танках пытались взять Грозный, и все это превратилось в ужасную бойню, — говорил он в интервью проекту YeltsinMedia. – Вот тут и началось, — с прямыми угрозами отобрать лицензию. Вице-премьер Сосковец объявил об этом в моем присутствии публично на заседании правительства. Еще такой персонаж несчастный Носовец, который возглавлял нечто при администрации президента, так называемый информационно-аналитический центр. И угроза была простая: если мы не заткнемся по Чечне, то эту лицензию отберут. Я говорю: вы понимаете, что я официальное лицо, что я публично сообщу об этой угрозе?»

— Как вам удавалось сохранять свою линию? – спрашиваю я Малашенко годы спустя.

— Мы просто делали то, что считали нужным, делали все без оглядки и относились так: что будет, то будет. Серьезно говорю. Попытки нам что-то объяснить мы просто игнорировали. Время было другое, и никто ничего особенно не боялся. Нас поддерживало общество, понимаете? Всякая аудитория, перефразируя высказывание де Местра, имеет то телевидение, которого заслуживает. Понимаете, в то время аудитория хотела вот такого телевидения, и это была мощная защита. А к 2000 году ситуация изменилась, и НТВ уже такой защиты не имело. Поэтому его можно было взять, пусть и не голыми руками…

— Как ваше освещение отличалось от государственного телевидения?

— Поначалу государственное телевидение озвучивало официальные сводки Генштаба, которые не имели никакого отношения к реальности. Наши журналисты работали по обе линии фронта, и тогда был доступ к чеченской стороне. Некоторые журналисты этим, с моей точки зрения, стали злоупотреблять. Например, Лена Масюк. Я договорился с Добродеевым, который был главным редактором информации, что Масюк в Чечню больше не ездит, но вопреки договоренности он послал ее на интервью с каким-то придурком, с террористом, который взял ответственность, по-моему, за взрыв на вокзале в Пятигорске. Дальше ее взяли в заложники вместе с группой.

Мы показывали все как есть, понимаете? Когда расстреливали нашу колонну, мы показали, что расстреляли колонну, а государственные каналы блеяли какие-то беспомощные официозные формулировки. Но через некоторое время им надоело, и все стали работать примерно одинаково. Если НТВ можно, решили они, то значит, можно и нам. (Читать интервью полностью.)

В 1996 году занимавший должность вице-президента НТВ Олег Добродеев рассказывал в то время «Общей газете» о «самоцензуре и ограничении информации». «Есть такие ситуации, — признавал он. – Был момент, когда мы буквально висели на волоске – в начале чеченской войны. На совещании в Белом доме Сосковец заявил, что мы признаемся враждебной телекомпанией и нам вообще пора сматывать удочки. Естественно, в такой момент наши службы переходят на режим повышенной осторожности. Приходилось отсматривать все материалы, приходящие из Чечни, и вносить определенные поправки. Не убирать фактическую правду, а снимать возможные раздражители. Поводом послужила карта, показана нами одновременно с информацией ‘Интерфакса’ о том, что конфедерация народов Кавказа в таких-то городах организовала свои мобилизационные пункты. Но причина была еще глубже – весь объем информации, который шел из Чечни. Так у нас работали три группы, и в каждой программе было, по меньшей мере, семь-восемь минут. Сама картинка не совпадала с тем, чего ожидали люди, принимавшие решение о вводе войск в Чечню. Известны же слова одного из тех, кто принимал его, что он этих чеченцев знает: пусти туда три танка, они бросятся врассыпную. На таком уровне была оценка ситуации. Наша позиция после того, как все это кончилось, воспринимается адекватнее. Я считаю, что само появление на экране Удугова, Дудаева, Яндарбиева, их идентификация в сознании зрителей помогла избежать человеческого отторжения, которое было бы гораздо серьезнее, чем сейчас».[note]Шевелев, Игорь. «Новости – это наркотик, от которого не избавиться». «Общая газета», 31 октября 1996.[/note]

Впрочем, именно во время начала первой чеченской владелец НТВ Владимир Гусинский пребывает в состоянии войны с начальником президентской охраны Александром Коржаковым (спецоперация против Гусинского, получившая название «Мордой в снег», произошла 2 декабря 1994 года, и после нее он уехал на полгода в Лондон).

В то же время оказывается давление и на другой канал – государственный РТР, его основатель и руководитель Олег Попцов вызывает крайнее неудовольствие властей. Сам он в мемуарах ссылается на слова министра обороны, который в начале чеченской операции назначил критиков действий военных не просто в противники армии, а в людей, откровенно не любящих свой народ. «Я, конечно же, оказался в их числе, — пишет Попцов. — Российское телевидение устами популярной ведущей Светланы Сорокиной определило начало чеченских событий как национальную трагедию. Немилость ко мне президента в те несколько дней достигла высшей точки. Молва о том, что президент высказался за мое отстранение, распространилась мгновенно. Об этом на своей пресс-конференции сообщил Сергей Ковалев – уполномоченный по правам человека. Он рассказал о своей встрече с Ельциным. Ковалев осуждал решение своего патрона по поводу введения войск в Чечню. Во время этого разговора президент раздраженно заметил, что принял решение отправить Попцова в отставку с поста председателя ВГТРК. Он, мол, Попцов, излагает неправильно обе точки зрения».[note]Попцов, Олег. «Тревожные сны царской свиты». «Совершенно секретно», 2000.[/note]

Пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков вспоминает, как Борис Ельцин 6 января 1995 года, по телефону, в «непривычно резкой форме объявил, что снимает Попцова». «За все время работы с президентом я ни разу не слышал такого раздражения в его голосе», — пишет Костиков и цитирует президента: «Я решил снять Попцова. Не могу больше видеть, как Российское телевидение измывается, врет, переворачивает факты с ног на голову. Пусть Попцов идет на хрен! Как вы смотрите на то, чтобы назначить Носовца?» (Читать об этом подробнее.)

Однако еще целый год Попцов сохранял свое место – президент уволил главу ВГТРК своим указом в связи с началом предвыборной кампании 1996 года и назначил на его место Эдуарда Сагалаева. «Я выступил против вступления наших войск в Чечню, — говорил Попцов в интервью автору этих строк в 2010 году. — Несколько персонажей из ближайшего окружения Ельцина капали-капали Ельцину, а проще говоря, стучали на меня: ‘Он – ваш враг’, и Ельцин сдался». (Читать его интервью полностью.)

А вот НТВ все же удалось и остаться в эфире, и не только сохранить лицензию, но и расширить ее действие. Во время предвыборной кампании 1996 года Игорь Малашенко вошел в предвыборный штаб Бориса Ельцина; канал НТВ, как и два других главных канала, поддерживал президента и после выборов получил телевизионную частоту в 24-часовое пользование. (Подробнее об этом – в ближайших выпусках YeltsinMedia.) «Тот факт, что во время чеченской войны НТВ из эфира все-таки не выкинули, был для Запада показателем того, что не все потеряно», — говорил Малашенко пару лет спустя.[note]Геворкян, Наталия. «Игорь Малашенко: мы расплачиваемся за глупость правительства». «Коммерсант», 18 сентября 1998.[/note]

Независимое от Кремля освещение войны компаниями РТР и НТВ было оценено телевизионной аудиторией. «Несмотря на то, что во время войны люди смотрели в целом выпуски теленовостей больше обычного, — отмечает  исследователь российских СМИ Эллен Мицкевич, — аудитория первого канала не увеличилась, а ядро аудитории отражало устаревающие подходы: большинство аудитории было пожилым и менее образованным. В отличие от первого канала, два других показали рост зрителей: аудитория «Вестей» второго канала увеличилась с 30 до 40 %, а НТВ – удвоило свою аудиторию. Прежде аудитория НТВ была примерно в 2,5 раза меньше аудитории первого канала и на 40% меньше аудитории второго. Во время разгара войны доля НТВ в Москве, самом конкурентном месте в России с точки зрения выбора, составляла 48%, то есть – почти половину всех включенных телевизоров. Российское общество не спрашивали разрешения начать войну. Но еще задолго до того, как российское правительство начало выдавливать Дудаева, россияне этих намерений не разделяли. В августе 1994 года 67% россиян говорили, что не нужно отправлять войска в Чечню, 14% поддерживали это, а 19% не имели мнения на этот счет. Во время самой войны эти цифры, как в Москве, так и в целом по России, держались на этом же уровне – от 58 до 63% опрошенных высказывались против войны, сторонников ее было значительно меньше».[note]Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». OxfordUniversityPress, 1997.[/note] (Перевод – Н.Р.)

ЗАЛОЖНИКИ И РОЛЬ БОРИСА БЕРЕЗОВСКОГО

Одной из самых ярких журналисток, освещавших эту войну, стала Елена Масюк, с НТВ. На войне она была с самого начала. Ее информация, часто противоречившая официальной, вызывала множество спекуляций. Против нее возбуждали уголовные дела (13 июля 1995-го Генеральная прокуратура начала проверку по факту выхода в эфир в программе «Сегодня» телекомпании НТВ интервью с Шамилем Басаевым, по обвинениям в недоносительстве и пропаганде насилия) или распространяли слухи о подкупленности чеченской стороной (в этом ее обвинял, например, Владимир Жириновский, с которым она судилась и выиграла суд в 1996-м). Но профессиональное сообщество оценило ее работу, вручив в 1995 году специальный приз ТЭФИ за мужество.

«Когда в начале февраля я приехала в Моздок, где находился штаб командования федеральных войск, за разрешением снять фильтрационный пункт, мне прямо сказали: НТВ мы не любим, а уж Масюк тем более. Словом, персона нон грата, — рассказывала она в интервью Инне Руденко. – Прокурорскую проверку начали, как мне сказали, по письму Коржакова. Следователь сразу же заявил, что разговаривает со мной не как с журналистом, а как с гражданкой России, то есть отмел все те положения Закона о печати, где говорится о нераскрытии источников информации… Конечно, потрепали нервы… Все эти встречи, разговоры, интерес прессы. А мне надо готовить репортажи, от работы никто не освобождал, и готовить особенно тщательно. Но все эти неприятности – они закономерны. Если твои материалы идут вразрез с политикой государства – в данном случае в Чечне, — то подобные обвинения – естественная реакция государства на то, что ты делаешь».[note]Руденко, Инна. «Прекрасная дама в бронежилете». «Журналист», 1996. // Союз журналистов России. «Власть, зеркало или служанка?», 1998. т. 1, стр. 217.[/note]

10 мая 1997 года Елена Масюк вместе со своими коллегами Ильей Мордюковым и Дмитрием Ольчевым была похищена и провела в плену сто дней, группа была освобождена за деньги. Эта группа стала добычей для криминала, как и многие другие сотрудники международных гуманитарных организаций или СМИ. Ранее, 19 января 1997 года, были захвачены сотрудники ОРТ Роман Перевезенцев и Владислав Тибелиус, 4 марта похищены журналисты «Радио России» — Юрий Архипов, Николай Мамулашвили и Лев Зельцев и тассовец Николай Загнойко. сотрудники телекомпании ВИД — Ильяс Богатырев и Владислав Черняев. «По-настоящему волна похищений с целью выкупа началась примерно в январе 1997-го, — говорил в интервью проекту YeltsinMedia Александр Черкасов, правозащитник из «Мемориала». — Потом начали поступать деньги, выкуп за похищенных. И дальше журналистов вновь похищали для выкупа». (Читать интервью полностью.)

Пресс-конференция 1997 года, после освобождения Елены Масюк из стодневного чеченского плена. Фото Олега Булдакова/ ТАСС.

К освобождению многих журналистов приложил руку олигарх Борис Березовский. Говоря о роли Березовского в этой войне, дочь Ельцина Татьяна Юмашева годы спустя вспоминала о нем так. «Первый раз Березовский активно попытался повлиять на политические решения перед событиями в Чечне осенью 1994-го года, — писала она в своем «Живом Журнале». — Он был в ужасе, когда увидел, что силовики пытаются решить возникший конфликт с Чечней с помощью военной силы. Березовский носился с книгами по истории России 19 века, в которых рассказывалось о войнах царской России на Кавказе, приходил с этими книгами к А. Коржакову, В. Илюшину, всем тем, до кого мог добраться, и живописал ужасы предстоящего конфликта. Что это – на многие года, если не на десятки лет, что это – катастрофа для России, что через Чечню конфликт перекинется на весь Кавказ и т.д. Его слова, конечно, в тот момент никто серьезно не воспринимал. Почти все, кто докладывал президенту о ситуации в Чечне, кто анализировал различные варианты сценариев, считали, что если российская армия начнет операцию в Чечне, то все будет под контролем буквально через несколько недель, ну, в худшем случае, через несколько месяцев. Именно поэтому он активно поддерживал генерала Александра Лебедя, который летом 96-го года начал активные переговоры с чеченскими лидерами, закончившиеся подписанием Хасавьюртовских соглашений».[note]Юмашева, Татьяна. https://t-yumasheva.livejournal.com/7370.html[/note]

Майор Вячеслав Измайлов, ставший журналистом «Новой газеты» и освободивший лично около 170 заложников, в интервью YeltsinMedia так рассказывал о роли Березовского: «То, что он делал, не мог делать больше никто. Корреспонденты центрального телевидения, попавшие в заложники, — Роман Перевезенцев и Вячеслав Сибелиус, были вытащены за деньги Березовским. Корреспонденты программы «Взгляд» Ильяс Богатырев и Владислав Черняев вытащены за деньги Березовским. По ним я работал. Моя задача была выяснить, у кого они находятся, и я выяснил. После этого они вышли на Березовского. Их вытащили за деньги. <…> Журналисты пропадали не только с ОРТ. Журналисты с «Радио России» и ИТАР-ТАСС были выкуплены на деньги Березовского. Журналисты НТВ Елена Масюк и двое с ней, оператор и видеорежиссер, были выкуплены на деньги Гусинского, но помогал Гусинскому Березовский. Более того, я знаю посредника, который получал определенную сумму, он сейчас живой, находится в Чечне. Я знаю и тех, кто держал этих журналистов, но их уже нет в живых. Это не просто бандиты какие-то. Похитителей было много, но один из главных, тот, который держал группу Елены Масюк, группу Ильяса Богатырева и Владислава Черняева, был замминистра шариатской безопасности Чечни Нурди Бажиев. А его земляк в селении Катыр-Юрт Ачхой-Мартановского района Али Итаев, командир бригады спецназа в Чечне, был с ним в доле. И получилось так, как получалось всегда с людьми, которые не умеют делить грязные деньги. Два земляка, Итаев и Бажиев, получив эти огромные миллионы за группу Масюк, за группу Черняева и Богатырева, их не поделили. Али Итаев убил своего друга и земляка. А потом чеченцы убили и Итаева. Заложниками у них были не только журналисты, но ребята из Израиля и другие. А Березовский не только за российских журналистов платил, за иностранных тоже. Англичане Камилла Карр и Джон Джеймс были выкуплены на деньги Березовского. Свои ли это были деньги или деньги правительства, я не знаю». (Читать интервью полностью.)

Впрочем, Александр Черкасов оценивал роль Березовского менее романтично. «Он там появился каким-то боком только с зимы 1997 года, — говорил правозащитник в интервью YeltsinMedia. — Роль Березовского в первой чеченской войне, если говорить про 96-й год, — например, в том, что он финансировал съемку Александром Невзоровым фильма ‘Чистилище’. В том, что он вообще финансировал Невзорова. Если же говорить о его роли в сюжете с заложниками, то она очевидна — он способствовал ‘разогреву’ рынка, общаясь с теми, с кем можно было ‘вопросы порешать эффективно и быстро’ и занося им деньги, а не с законно избранной властью. В итоге деньги, которые шли через Березовского, шли к оппонентам Масхадова, похитителям людей, радикалам, ‘ваххабитам’, — и ‘разогревали’ рынок похищения и торговли людьми: ‘Если один раз получилось, то в следующий раз мы снова похитим журналистов!’ Но делал это Березовский не по злой воле, а потому, что он вот так был устроен». (Читать интервью полностью.)

Фрагмент первой полосы «Новой газеты» от 29 апреля 1996 года.

ОКОНЧАНИЕ КАМПАНИИ

Приближающиеся выборы президента заставляют начать действовать в чеченском направлении. Кроме того, 9 января 1996-го в России происходит очередной громкий теракт под командованием Салмана Радуева – в дагестанском Кизляре и селе Первомайское. 13 января Борис Ельцин в телеинтервью сообщает: «Операция очень и очень тщательно подготовлена, скажем, если 38 снайперов, то каждому снайперу определена цель, цель перемещается, и он глазами перемещается, постоянно… Таким образом. Ну, и по всем другим делам — как задымить улицы, как дать возможность заложникам убежать. Когда заложники разбегаются, их трудно убивать».

«Он выглядит полностью оторванным от реальности. Смотреть невыносимо, мучительно стыдно», — записывает в мемуарах Егор Гайдар.[note]Гайдар, Егор. «Дни поражений и побед». «Вагриус», 1996.[/note] В эти дни он выходит из состава президентского совета и публично обращается к президенту –  с просьбой не баллотироваться более.

В начале года с открытым письмом к президенту обращаются сто представителей интеллигенции, призывая остановить войну. 15 января Ельцин встречается с журналистами в Кремле. «С ними (чеченскими боевиками) надо закончить, — говорит он. — В том числе и журналисты виноваты, которые так… не подняли шум, что, видите ли, бандиты мучаются, когда его ранят, что бандитов жалко». Популярный нижегородский губернатор и любимец прессы Борис Немцов собирает в своем регионе один миллион подписей против войны и 29 января вручает их президенту и идет в эфир НТВ рассказать об этом.

21 апреля убит Джохар Дудаев, и его преемником становится Зелимхан Яндарбиев. В конце мая он приезжает в Москву, на переговоры с российским президентом (материалы программы «Итоги» на эту тему — в конце этого текста), а на следующий день Ельцин неожиданно оказывается в Чечне. (Программа «Куклы» зло его высмеивает.)

Уже после выборов полномочным представителем в Чечне назначается генерал Александр Лебедь, который начинает переговоры с лидером чеченских сепаратистов Асланом Масхадовым в ночь с 11 на 12 августа, а 31 августа в Дагестане подписывает Хасавюртовские соглашения. (В августе 1996-го федеральные войска потеряли контроль над Грозным.) Соглашение предусматривает прекращение боевых действий в Чечне, полный вывод из республики российских войск, проведение в ней выборов, а решение вопроса о статусе Чечни отложено до 2001 года.

Вывод войск завершается только 5 января 1997 года.

Список погибших в 1995-96 годах в Чечне журналистов

(Данные и текст – Фонда защиты гласности)

Владимир ЖИТАРЕНКО

1 января 1995 года погиб специальный корреспондент газеты “Красная звезда” полковник Владимир Житаренко. По официальной версии, в результате минометного обстрела позиций воздушно-десантных войск, дислоцированных в 6 км от Грозного. По версии Центра общественных связей МВД РФ, он был убит двумя выстрелами в шею чеченским снайпером. По версии журналиста Олега Блоцкого, Владимир Житаренко убит часовым российской армии, после того как не смог назвать пароль.

Султан НУРИЕВ

В начале января 1995 года (точная дата неизвестна) в Грозном убит чеченский журналист Султан Нуриев. Обстоятельства гибели неизвестны.

Йохан ПИСТ (Jochen Piest)

10 января 1995 года корреспондент журнала “Stern” (Германия) Йохан Пист и фотокорреспондент «Российской газеты» Владимир Сорокин обстреляны чеченским ополченцем недалеко от железнодорожной станции Червленная, в 25 км от Грозного, где они проводили фотосъемку российских саперов. Йохан Пист был смертельно ранен тремя выстрелами.

Валентин ЯНУС

14 января 1995 года в Грозном погиб оператор ТВ Пскова Валентин Янус. По некоторым данным, он находился в это время в месте дислокации Псковской воздушно-десантной дивизии. По другим данным, он был убит во время съемки, когда находился на броне БТРа.

Максим ШАБАЛИН,

Феликс ТИТОВ

По некоторым данным, 27 февраля 1995 года корреспондент газеты «Невское время» (С-Петербург) Максим Шабалин и фотокорреспондент этой же газеты Феликс Титов пропали без вести в Чечне. Последний раз сведения о них получены из Назрани, где их видели 27 февраля. В С-Петербург они должны были прибыть 4 марта.

Руслан ЦЕБИЕВ

Корреспондент «Президентского канала» (телевидение сторонников Джохара Дудаева), радиожурналист Руслан Цебиев был убит 31 марта 1995 года . Его тело было найдено в яме возле собственного дома в Грозном. Предположительно, причиной убийства является месть оппозиции президента Джохара Дудаева.

Малкан СУЛЕЙМАНОВА

В мае 1995 года (точная дата не известна) корреспондент газеты «Ичкерия» Малкан Сулейманова была убита в окрестностях селения Шатой во время бомбардировки федеральных войск.

Фархад КЕРИМОВ

22 мая 1995 года оператор телевизионной службы американского агентства АР Фархад Керимов был расстрелян между населенными пунктами Шали и Ведено, в лесном массиве рядом с селением Саясан, в 44 километрах к югу от Грозного, и опознан братом спустя несколько дней.

Сергей ИВАНОВ

10 июля 1995 года Фонд защиты гласности распространил сообщение о пропаже на территории Чеченской республики петербургского фотожурналиста Сергея Иванова, который ничего о себе не сообщает с 5 июня. Сергей Иванов был командирован газетой «Невское время» для поиска пропавших в Чечне журналистов Максима Шабалина и Феликса Титова.

Эндрю ШУМЕК (Andrew Shumack Jr.)

16 августа 1995 года пресс-служба территориального управления федеральных органов исполнительной власти Чеченской республики сообщила о пропаже американского фотожурналиста Эндрю Шумека. Независимый журналист прибыл в Грозный 24 июля, получил аккредитацию в территориальном управлении и поселился в гостинице. 25 июля он вышел из гостиницы и пропал. Общавшаяся с ним в Грозном корреспондент газеты «Сегодня» Мария Эйсмонт, сообщила, что Эндрю Шумек — журналист из штата Нью-Джерси, он не имел денег, чтобы расплатиться в Чечне с водителем, практически не говорит по-русски и не знал ситуацию в Чечне. Он также хотел попасть в южные горные районы республики, чтобы встретиться с боевиками Джохара Дудаева. Мария Эйсмонт предположила, что Эндрю Шумек мог направиться в Дагестан, чтобы оттуда попасть в Ножай-Юртовский район Чечни. По сообщению корреспондента Фонда, Эндрю Шумек 17 июля обращался в Санкт-Петербурге к главному редактору газеты «St-Peterburg Press» Ллойду Дональдсону и просил его дать сопроводительное письмо и получил его. Он также разговаривал о своей предстоящей поездке в Чечню с Андреем Вермишевым, корреспондентом газеты «Невское время». Посольство США в Москве отказалось предоставить Фонду защиты гласности какую-либо информацию об Эндрю Шумеке, сославшись на то, что в США есть законы, запрещающие распространение частной информации.

По сообщению ИТАР-ТАСС, со ссылкой на некоего «специалиста одного из силовых ведомств», пропавшего американского фотожурналиста Эндрю Шумека видели в расположении группы Шамиля Басаева. Тот же «специалист» утверждает, что Шумек «сносно объясняется по-русски», а также то, что Шумек является агентом ЦРУ, «и в соответствующих российских спецорганах имеются на этот счет веские доказательства».

Шамхан КАГИРОВ

12 декабря 1995 года в 20 километрах от Грозного найден труп корреспондента газеты «Возрождение» (Грозный) и «Российской газеты» Шамхана Кагирова. Он и трое милиционеров были расстреляны в автомашине, когда они направлялись, как утверждает «Российская газета», в один из сельских избирательных участков. Премьер-министр РФ Виктор Черномырдин направил в редакцию «Российской газеты» письмо с соболезнованием.

Евгений МОЛЧАНОВ

24 декабря 1995 года в 12 километрах от Грозного, по дороге в Назрань, в автомобильной катастрофе погибли оператор НТВ Евгений Молчанов и водитель машины группы НТВ Батыр Цалоев. Корреспондент Алексей Ивлиев и звукооператор Станислав Платонов получили травмы и сотрясения мозга. Журналисты направлялись в Назрань для того, чтобы передать в Москву по релейной связи отснятый материал.

Виктор ПИМЕНОВ

По сообщениям корреспондентов программы “Сегодня” телекомпании НТВ и программы “Вести” ВГТРК “Россия”, в Грозном 11 марта 1996 года погиб оператор национальной телекомпании “Вайнах” Виктор Пименов. Предполагается, что он стал жертвой снайпера из числа чеченских ополченцев.

Надежда ЧАЙКОВА

Труп корреспондента еженедельника “Общая газета” Надежды Чайковой найден в селении Гехи. После эксгумации тела и проведения судебно-медицинской экспертизы стало известно, что Чайкова была убита выстрелом из пистолета “Макаров”, перед расстрелом ее сильно избивали, а затем, завязав глаза, выстрелили в затылок. Предполагается, что она была убита 30 марта 1996 года, и труп был подброшен в селение Гехи.

Чайкова Надежда Владимировна родилась 23 января 1963 года в Москве. В 1989 году окончила МГУ им. М.Ломоносова по специальности “историк”. До поступления в МГУ работала сборщицей полупроводниковых приборов на заводе “Старт” в Москве, затем — санитаркой, регистратором, инспектором ВУС в больницах и поликлиниках Москвы. После окончания МГУ — редактор Ближневосточной информационной службы ТПО “Международное Московское Радио”, в телекомпании “Останкино”. Поступила в аспирантуру Института востоковедения Российской Академии наук. С апреля 1995 года — специальный корреспондент агентства ИТАР-ТАСС, с октября 1995 года — обозреватель отдела расследований редакции еженедельника “Общая газета”. Сын Денис 1989 года рождения.

Анатолий ЯГОДИН

Возле станицы Ассиновская 18 апреля 1996 года погиб корреспондент журнала “На боевом посту”, являющегося органом внутренних войск МВД РФ, Анатолий Ягодин. Вместе с военнослужащими Софринской бригады внутренних войск Анатолий Ягодин выехал на танке в район Ассиновской. Неподалеку от станицы они попали в засаду, устроенную чеченскими ополченцами: вместе с военным журналистом Анатолием Ягодиным и офицер Софринской бригады.

Ягодин Анатолий Венедиктович родился 29 марта 1961 года в г. Ворсма Павловского района Нижегородской области. Призван на срочную службу в дивизию им. Ф. Дзержинского в 1979 году. С мая 1981 года служил в 551-м полку 95-й дивизии Управления спецчастей внутренних войск МВД СССР на должностях контролера и начальника смен. С февраля 1990 по ноябрь 1995 года — корреспондент-организатор, начальник отдела редакции газеты Московского округа внутренних войск “Зоркий часовой”. В 1994 году экстерном окончил Санкт-Петербургское высшее командное училище ВВ МВД России по программе среднего военного училища. С 29 ноября 1995 года — старший инструктор отдела войсковой жизни редакции журнала “На боевом посту”, с 1 апреля 1996 года — заместитель начальника отдела войсковой жизни того же издания. Награжден тремя медалями.

Нина ЕФИМОВА

Возле нефтяного техникума в Ленинском районе Грозного найдено тело корреспондента газеты “Возрождение” Нины Ефимовой. Как сообщили агентства РИА-”Новости” и ИТАР-ТАСС, журналистка вместе со своей 70-летней матерью была похищена неизвестными в ночь с 7 на 8 мая 1996 года. Сообщается также, что Нина Ефимова была убита выстрелом в голову из пистолета, а причиной ее убийства могли быть статьи на криминальные темы, опубликованные в последнее время.

Ефимова Нина родилась в 1970 году в Грозном. После окончания средней школы в 1987 году поступила на филологический факультет Чечено-Ингушского государственного университета.

Рамзан ХАДЖИЕВ

11 августа 1996 года двумя выстрелами из крупнокалиберного пулемета БТРа недалеко от блокпоста федеральных войск при выезде из Грозного убит корреспондент Общественного российского телевидения в Чечне Рамзан Хаджиев. 13 августа в программе “Новости” ОРТ было сказано, что тело Хаджиева опознал в морге селения Толстой-Юрт один из охранников Доку Завгаева. Та же телекомпания выдвинула версию о том, что журналист был убит чеченскими сепаратистами. Телекомпании НТВ и ВГТРК “Россия” в своих информационных программах показали интервью с водителем автомашины, в которой находились во время инцидента Рамзан Хаджиев, его жена и сын: по его словам, после того как военнослужащие федеральных войск проверили документы журналиста и машина отъехала от блокпоста, вслед машине раздались выстрелы из БТРа.

Хаджиев Рамзан родился 14 ноября 1955 года в Казахстане. После окончания средней школы в Грозном поступил в Рижское судоремонтное училище. После службы в армии поступил на факультет журналистики Ленинградского государственного университета, который окончил в 1982 году. Работал в газете “Призыв” (г. Домодедово Московской области), с 1983 года — редактор совета научно-теоретических обществ при ВЦСПС, затем работал в газете “Социалистическая индустрия”. С 1986 года — ответственный секретарь журнала “Советская торговля”. С 1986 года по приглашению руководства Чечено-Ингушской АССР работал заместителем председателя Государственного комитете по телевидению и радиовещанию ЧИАССР, с 1991 года — председатель республиканской телерадиокомпании. С марта 1992 года — руководитель информационного телевизионного агентства (ИТА) по Северному Кавказу. С апреля 1995 года — заведующий корпунктом ОРТ в Чеченской республике. Сын Мансур 1991 года рождения.

Читать другие лонгриды проекта.

Читать интервью проекта.

Вся хронология проекта.

Читать интервью автора в других СМИ.