На Бориса Березовского совершено покушение
Убит водитель Михаил Кирьянов, ранены сам бизнесмен, его охранник Дмитрий Васильев и восемь случайных прохожих.
Причина преступления так и не была установлена, но одной из главных версий называли деятельность Березовского в рамках Всероссийского автомобильного альянса (AVVA), созданного при ЛогоВАЗе.
Совет директоров AVVA сразу же заявил, что произошедшее является терактом и свидетельствует об активизации в России «сил, стремящихся варварскими, преступными методами препятствовать становлению цивилизованного предпринимательства».[note]Кобич, Андрей. «Покушение на Бориса Березовского. AVVA и OLBI назвали действия преступников варварством». «Коммерсант», 9 июня 1994.[/note]
АвтоВАЗ распространил заявление за подписью его генерального директора Владимира Каданникова, которое было опубликовано «Коммерсантом». «Только по случайности один из инициаторов крупнейшего российского проекта, в который поверили и вложили свои сбережения миллионы россиян, остался жив, — говорилось в заявлении. — Его товарищ, находившийся рядом, погиб. Стало окончательно ясно: в России зарождается параллельная власть — преступников и убийц. Те, кто поддерживает президента и правительство, кто пытается возродить экономику, требуют немедленно положить конец существующему беспределу. И организованная преступность, и исполнительный государственный аппарат должны, наконец, понять: больше так продолжаться не будет! Мы требуем принять чрезвычайные меры по обеспечению безопасности граждан России. Если для этого нужны чрезвычайные полномочия правоохранительным органам, они должны им быть предоставлены, если нужны дополнительные материальные и финансовые ресурсы, они будут обеспечены. Наше требование — найти преступников. Мы ответственно заявляем: тем, кто предоставит информацию, на основании которой будут изобличены инициаторы и исполнители совершенного террористического акта против руководства и сотрудников Автомобильного Всероссийского Альянса, будет выплачено вознаграждение в сумме 2 миллиардов рублей. Конфиденциальность информации гарантируем».[note]Без подписи. «Заявление Владимира Каданникова. За информацию о террористах назначено крупное вознаграждение». «Коммерсант», 11 июня 1994.[/note]
В вышедшей после смерти бизнесмена книге, подготовленной Юрием Фельштинским,[note]Березовский, Борис. Под редакцией Юрия Фельштинского. «Автопортрет, или Записки повешенного». «Центрполиграф», 2013.[/note] описание этого момента самим Березовским зафиксировано так:
Я считаю, что прожил пятьдесят или сто жизней. В 1994 году в Москве взорвали мой «мерседес». Покушение на меня, как я предполагаю, было организовано спецслужбами. В пятнадцати сантиметрах от меня оторвало голову моему водителю, а должно было оторвать голову мне — взорвалась машина. Три случайности предопределили то, что я остался жив после взрыва на Новокузнецкой. Во-первых, я сел в салоне не с той стороны, с которой сажусь обычно, а взрывчатка в поджидавшем нас «опеле» как раз и закладывалась из расчета, что я поеду на привычном месте. Во-вторых, при выезде со двора нам пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в идущую впереди машину. Человек, запускавший по радио адскую машинку, не успел среагировать на действия моего шофера, и основной удар пришелся по первому ряду кресел. И третье: дверцы нашего автомобиля не были заблокированы, поэтому я успел после взрыва быстро выскочить из салона. Водитель Миша своей жизнью заплатил за мою, он словно все чувствовал заранее, поэтому в тот раз и не стал запирать двери. Когда я начал гореть, то моментально выпрыгнул из машины.
Заранее смоделировать свое поведение в экстремальной обстановке невозможно. Я пережил этот момент, поэтому могу твердо сказать, что мне страшно не было ни на секунду. Причем я не отношу себя к числу очень смелых людей, но в тот миг испуга не было. Не знаю, может, просто я не до конца понимал, что происходит. Иногда кажется, что и сейчас этого не понимаю. Но помню все до мельчайших подробностей, за исключением звука взрыва. Я ничего не слышал, только увидел: вспышка, пламя, посыпавшееся стекло, загоревшаяся обшивка салона и одежда… А страха не было.
В первое мгновение промелькнуло удивление: почему бездействует охрана? Потом я увидел Диму и все понял. В следующую секунду почувствовал, что у меня горят волосы, дымится одежда, и подумал: можно ли выходить из машины, не будут ли там стрелять? Времени на то, чтобы испугаться, не оставалось, нужно было выживать. Я выпрыгнул из автомобиля и вдруг ощутил, что стал хуже видеть. Позже выяснилось, что у меня был неопасно поврежден один глаз, а тогда я предполагал самое дурное.
Первым делом я спросил: что с водителем и охраной? Мне сказали, что с Мишей и Димой не очень. Масштабов случившегося я тогда еще не представлял. Правда, я увидел очень много крови на своей одежде и удивился: откуда? Потом я подошел к зеркалу выяснять, что у меня с правым глазом, вижу им или нет. Только после этого меня повезли в больницу, наложили швы, прочистили раны. Больнее всего было рукам. Палец кипятком ошпаришь — и то на стену готов лезть, а тут все руки обожжены оказались.
После этого я посмотрел на мою жизнь по-другому. То, чем все закончилось для меня, нельзя было назвать иначе, как провидением, счастливым случаем. Я решил, что мне подарена еще одна жизнь, к которой можно относиться значительно более безалаберно, нежели к тому, что подарком не является. Вот так я и отношусь к жизни — как к подарку. Я понял, что либо испугаюсь, забьюсь в угол, постараюсь исчезнуть в тайге, в джунглях, с глаз долой, буду бояться выйти на улицу, буду цепляться за жизнь, либо решу, что это подарок Господа и я весь в его власти. В этом смысле я опасный человек. Я теперь готов был на риск, на который не решаются идти люди, не испытавшие того, что пришлось пережить мне. Скажем, могу наплевать на гнусные публикации обо мне в прессе или пропускать мимо ушей постоянно циркулирующие слухи о новых покушениях, которые готовятся на меня. Писем с угрозами убить немедленно или чуть попозже получаю в достаточном количестве.
Это не значило, что я должен подставлять себя под пули, но появилась вера в судьбу, в промысел — своеобразное бесстрашие. К сожалению, чувство страха, кажется, атрофировалось напрочь. Ни тогда, ни сейчас абсолютно не приходило желание все бросить. Я не испугался и, как только позволило здоровье, вернулся после лечения в Швейцарии. Я вернулся и продолжил то, что делал до этого, без тени сомнения, может быть, еще более рьяно. Каждый принимает свое собственное решение после такого. <…>
Я тут посмотрел сериал «Бригада», который мне понравился куда больше «Олигарха»: гораздо более точный анализ психологии переходной эпохи. Так вот, в «Бригаде» меня поразило сходство ментальных векторов «братвы» и олигархов. Безруков говорит в полемике с кем-то из представителей власти: «Мы и есть государство!» Он, по сути, повторяет то, что говорили в 1990-х олигархи! То же самое желание быть независимым и самому отвечать за то, какой будет моя страна. Мне кажется, успех «Бригады» и подобных «бандитских» фильмов как раз и объясняется желанием публики посмотреть на свободных по-настоящему людей, которые раз и навсегда сказали: «Мы теперь сами!»
Разница между олигархами и «братками» та же, что между людьми свободными, имеющими систему внутренних ограничений, и вольными, этой системы не имеющими. Поэтому «браткам» предстоит пройти долгий путь, чтобы стать не только независимыми, но и свободными. Главное — дать возможность все большему числу людей обрести независимость, а затем и свободу, создать им условия для самореализации. Это то, что делал Ельцин. Мы почти завершали этот тяжелейший путь в конце 1990-х годов, но он был прерван приходом к власти Путина. Теперь нам предстоит еще одна если не революция, то квазиреволюция — чтобы вернуться в нормальное русло развития.
Создатель ТВ-6 и партнер Березовского Эдуард Сагалаев позже рассказывал в интервью, что бизнесмен ехал на встречу с ним и отцом Питиримом. «Отчетливо вижу Бориса через полчаса после покушения на него — с обожженными лицом и руками, кусочками стекла в глазах, — говорил он в интервью 2002 года. — По моей просьбе потом их удалял Святослав Федоров. «Мерседес» Березовского взорвали, когда он ехал на встречу со мной и отцом Питиримом, председателем попечительского совета «Северной короны», вещавшей на ТВ-6. Мы пили водочку и спокойно ждали Березовского. Борис по обыкновению опаздывал. В конце концов я стал дергаться. Позвонил ему на мобильный. И дальше началась мистика. Очевидно, после взрыва телефон каким-то образом включился, и я услышал шум, крики, непонятный скрежет, стоны. Думаю, сбой. Снова набираю. И то же самое… А минут через десять узнал, что взорвали его машину. Когда я примчался в офис ЛогоВАЗа, то увидел, каким сильным и жестким Борис может быть в экстремальной ситуации».[note]Завада, Марина; Куликов, Юрий. «Эдуард Сагалаев: «Пора жить другим романом, не с властью»». «Газета», 25 апреля 2002.[/note]
Как неоднократно рассказывал сам Березовский, он решился, несмотря на раны, идти 12 июня на встречу в президентском клубе, членом которого он был. На встрече проходила презентация книги мемуаров Бориса Ельцина, которая была издана при помощи бизнесмена. «Он долго думал, ехать или не ехать с обожженным лицом, с такими повреждениями, — рассказывала спустя годы Петру Авену жена Березовского Елена Горбунова. — А потом решил, что он туда поедет для того, чтобы показать, что в стране надо что-то менять, когда происходит такой беспредел. И, конечно, Борис Николаевич был впечатлен».[note]Авен, Петр. «Время Березовского». Corpus, 2018.[/note]
Через два дня после презентации, 14 июня, президент подписал указ «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности».
Одним из следствий этого преступления стало также и знакомство бизнесмена с телеведущим Сергеем Доренко, — именно после этого покушения, как рассказывал он годы спустя, Березовский и обратил на него внимание. Доренко говорил в интервью Авену, что приехал на Новокузнецкую уже минут через пятнадцать после произошедшего, а позже показал сюжет на эту тему в своей программе.[note]Там же.[/note] «Я тогда снимал программу «Подробности», которая шла в 20:20, после «Вестей», — рассказывал он. — И я приехал туда с таким пафосом, что подонки богатеи — безусловно, бандиты и негодяи, потому что хороший человек не может быть столь богат, — стреляют друг в друга на наших улицах. Тогда в эфире я сказал, что хотел бы сделать большой полигон, где все эти подонки стреляли бы друг в друга, мучили, пытали, взрывали, резали бы ремни из спин, — специальное место, где мразь разбиралась бы друг с другом. Я сказал: «Мне не жалко Березовского, я в восторге, что его взорвали, но там могла идти учительница и нести кефир. Домой идет, уставшая, ноги болят, и рядом взрывают Березовского. Разве это прилично — мешать добрым людям? Взрывайтесь где-то в специальном месте» — вот о чем я сказал. Борис знал о том, что я снимаю, знал, что мы были единственной съемочной группой на подступах к дому. <…>Мы снимали его отдаленные рубежи охраны. Там в здании напротив стоял на балконе человек с биноклем и с оружием, кто-то из его людей контролировал, нет ли снайперов, и мы все это сняли. И он смотрел это по телевизору. И вот это сыграло ключевую роль, потому что когда он услышал, как я говорю, что нам не жалко мерзавцев, но нам жалко, что мерзавцы взрываются рядом с нами, — тогда он, весь обожженный, переломанный, в мясе охранника, сказал себе: «Я обязательно добуду этого журналиста, я обязательно с ним познакомлюсь, мы обязательно будем вместе». Вот такой у него был вывод, необычный».