На Александра Яковлева возложено исполнение обязанностей председателя «Останкино» и главы ФСТР
Одновременно с назначением главой первого канала, «Останкино» Яковлев становится руководителем новообразованной Федеральной службы по телевидению и радио, которая приходит на смену Министерству печати и информации.
Фото ИТАР-ТАСС/Олег Дьяченко.
«Назначение Александра Яковлева, возглавившего одновременно Федеральную службу по ТВ и радио и «Останкино», можно объяснить его твердыми демократическими взглядами, — отмечает в те дни «Коммерсант». — Поскольку г-н Яковлев, как и Вячеслав Брагин, не является профессионалом, очевидно, что на него возлагаются функции политкомиссара».[note]Лащ, Михаил. «Реформа средств массовой информации. Журналисты остаются без опеки Полторанина и Шумейко». «Коммерсант», 24 декабря 1993.[/note]
После отставки Вячеслава Брагина, состоявшейся 16 декабря, указом № 2256 «Об исполняющем обязанности председателя Российской государственной телерадиокомпании «Останкино» президент назначил на эту должность «архитектора гласности» Александра Яковлева. Коллективу телекомпании его представляет премьер-министр Виктор Черномырдин.
О том, что назначение произошло по телефону — сначала в разговоре с Егором Гайдаром, а потом — с Борисом Ельциным, Яковлев позже напишет в своих мемуарах. «Началась, наверное, самая странная полоса в моей жизни, — писал он. — Дело в том, что именно в период работы в «Останкино» я начал понимать и как бы кожей ощущать, что в российской жизни нарождается что-то неладное, совсем иное, чем задумывалось в начале Перестройки. Мои розовые сны померкли, когда я окунулся в телевизионный водоворот. Склоки по поводу того, кому больше заплатили за ту или иную передачу, фальшь в поведении. Скажем, передача стоит (по тем деньгам) 40 миллионов, платим за нее 80, ибо сметы составлялись ложные, но прикрытые «коммерческой тайной». Постоянные свары между государственными редакциями и частными компаниями. Через два-три месяца хотел подать в отставку, но было как-то неудобно. Хотя уже понял, что у меня всего два пути: либо смириться, плыть по течению и стать богатым человеком, либо ломать сложившуюся систему. Добиться каких-то кардинальных изменений стоило бы огромных трудов, а соратников для такой работы не оказалось. Стоило мне тронуть какую-нибудь передачу, передвинуть ее на другое время или вообще снять, как тут же начинались звонки от доброхотов высокого ранга, от номенклатурных родственников, от знакомых других знакомых. Кроме того, я сделал грубые кадровые ошибки. Мне надо было создать новую команду управления и сменить руководителей студий и редакций, а я опять со своей гнилой мягкотелостью понадеялся на совесть людей, за что и поплатился. Каждый клан отстаивал свои интересы. Я чувствовал, что моя нервная система не приспособлена для руководства организацией, находящейся в состоянии беспощадной борьбы за деньги. И все же кое-что удалось сделать. Первое, на что я обратил внимание, это бартерные сделки по принципу: зарубежные фильмы в обмен на рекламное время. Заинтересовался подобной практикой в связи с тем, что на экране шли дрянные фильмы, приобретенные, наверное, где-нибудь на складах в американских провинциях. Таких низкопробных фильмов в США я ни разу не видел. Спросил, сколько за них заплачено? Мне ответили, что оплата идет рекламным временем. Я запретил бартер. И получил, естественно, головную боль. Тут же начались анонимки, письма, звонки по телефону с угрозами, потом стали распространяться разговоры, что я ничего не смыслю в экономике, мешаю притоку выгодных программ и все такое. Но самое любопытное, я начал получать массу писем через правительственный аппарат, но уже с политическими обвинениями. Набор обычный, до смешного знакомый. Ответа на них никто не требовал, но роль раздражающих уколов эти письма играли отменно. Я почувствовал очевидную связь между коррумпированными элементами в компании и чиновниками в правительстве. Когда возник вопрос о рекламе, то узнал, что рекламное время находится в распоряжении производителей программ. Принял решение организовать единую рекламную службу. Это вызвало бурю негодования. Побежали слухи, что рекламный холдинг создан для воровства. На самом же деле после начала работы этого холдинга мы стали получать почти в пять раз больше денег от рекламы. Те, кто не хотел менять порядки, буквально саботировали мои распоряжения. Например, однажды председатель правительства Черномырдин попросил меня снять с экрана рекламу «МММ». Я сказал ему, что придется платить неустойку в крупных размерах. Заплатим, пообещал премьер. Я отдал соответствующие указания, но реклама оставалась на экране еще сутки. Чья-то заинтересованность оказалась выше распоряжения руководителя правительства. Узнать, кто это сделал, так и не удалось. Все отнекивались: я — не я, и лошадь не моя.
Вся эта возня отнимала у меня много сил. За время моей работы пришлось уволить более 900 человек, но это занятие, как известно, достаточно противное. К тому же доводили меня до белого каления бесконечные ходоки, которые заваливали меня проектами своих программ, разными «гениальными» предложениями. Приходилось отказывать, что тоже было достаточно неприятно. Вместо творческой работы уйму времени пришлось тратить на переговоры с Минсвязью, с Минфином, ходить к председателю правительства, и все по одному и тому же вопросу — финансированию. Позиция чиновников была абсурдная — денег нет, но телевидение должно работать. Квадратура круга. Передо мной открывался какой-то фантастический мир с его некомпетентностью. Понять его было задачей непосильной, принять невозможно. Вот так, день за днем, и формировалось тягостное чувство неудовлетворенности, а заодно — и желание бросить все это к чертовой матери».[note]Яковлев, А. Н. «Сумерки: [Размышления о судьбе России]». Материк, 2005.[/note]
Пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков вспоминал позже, что для Ельцина это было непростое, но «знаменательное» решение. «Имя и политический образ А. Яковлева неразрывно связаны с эпохой Горбачева, — отмечал он. — Он был душой «перестройки», ее идеологом. В этом смысле его можно было бы назвать русским Дэн Сяопином. Но все, что было связано с Горбачевым, вызывало у Ельцина острую неприязнь. В старой команде Ельцина культивировалось острое неприятие Горбачева. Если о человеке хотели сказать плохо или блокировать его приход в Администрацию президента, достаточно было упомянуть, что он «горбачевец». Это звучало почти как ругательство. В условиях острого кадрового дефицита это крайне обедняло резерв, из которого Ельцин мог черпать людские резервы. Вместе с тем, в команде Горбачева времен перестройки было немало одаренных и опытных людей. К моменту прихода Горбачева к власти советская номенклатура, за исключением самого высшего слоя — членов Политбюро, — формировалась из интеллектуальной советской элиты. Пришедшие вместе с Ельциным в Кремль люди, особенно «свердловского розлива», конечно же, понимали, что им не выдержать интеллектуальной и профессиональной конкуренции горбачевских кадров. Отсюда и резкое, почти патологическое отторжение людей горбачевского призыва. Я думаю, что только шок октября 1993 года заставил Ельцина критически взглянуть на часть своего политического окружения и по-новому подойти к формированию политической команды. Антигорбачевская кадровая «блокада» в основном была снята».[note]Костиков, Вячеслав. «Роман с президентом». «Вагриус», 1997.[/note]
Во время назначения в «Останкино» Яковлев возглавлял также Комиссию при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий. В указе президент оговорил, что последняя работа «осуществляется Яковлевым А. Н. на общественных началах». «Наша комиссия — не юридический орган, мы сами реабилитировать не можем, это вопрос закона, — рассказывал в интервью автору этих строк Александр Яковлев в 2001 году. — Известно, например, что Сталин судил и отправлял в тюрьмы и уголовников, и политических по одним и тем же статьям. Задача комиссии — выяснить на основании документов, что это было: уголовное или политическое преступление. Людей сажали за антисоветскую агитацию, за высказывания против Сталина, за подготовку террористического акта — это все липовые дела, сфабрикованные, но они тоже шли по уголовным статьям. Вот в таких случаях мы обращаемся к прокуратуре с просьбой возбудить протест перед судом. <…> Мы реабилитировали около четырех с половиной миллионов человек. Но это только те, кто прошел, скажем так, через наши руки. А были еще другие законы — о реабилитации малых народов» (читать интервью полностью).[note]Ростова, Наталия. «Вожди очень торопились, когда речь шла о расстрелах». «Независимая газета», 26 октября 2001.[/note]
С должности руководителя ФСТР Яковлев уйдет 20 марта 1995 года.