Свобода мысли, слова и СМИ получают конституционную гарантию
Принятая на референдуме Конституция Российской Федерации статьей 29 гарантирует свободу мысли, слова и массовой информации. Вот текст этой статьи:
- Каждому гарантируется свобода мысли и слова.
- Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства.
- Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них.
- Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом.
- Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается.
КАК ОБСУЖДАЛАСЬ КОНСТИТУЦИЯ
Одновременно с выборами в новый российский парламент (читать о них подробнее) 12 декабря прошел референдум по проекту новой Конституции РФ. Явка составила 54,8%, за принятие проголосовали 58,4% из пришедших на участки. Она вступила в силу 25 декабря. Россия стала президентской республикой.
«Западные специалисты, сравнивая Россию с другими посткоммунистическими странами, сходятся в том, что конституция 1993 года была «суперпрезидентской», — отмечает биограф Бориса Ельцина Тимоти Колтон. — Геннадий Зюганов, руководитель возродившейся коммунистической партии, любил говорить, что она наделила президента властью большей, чем у русских царей, египетских фараонов и арабских шейхов вместе взятых. Корреспондент пропрезидентской газеты «Известия» в ноябре 1993 года спросил Ельцина о том, не требует ли он «почти императорской» власти. Императору, ответил Ельцин, не было бы нужды в конституции, а тирану вроде Сталина вполне хватило бы чисто декоративной. Он же, Ельцин, может действовать только в рамках закона, его пребывание у власти ограничено двумя сроками (второй срок должен был длиться четыре года, на год меньше первого), а парламент сохранил право отменять президентское вето и выносить президенту импичмент. Однако в то же время нельзя было не признать, что Ельцин в основном получил то, на что рассчитывал. Из министров правительства Госдума должна была утверждать только премьера. Как глава государства, президент становился гарантом конституционного порядка, задавал «основные направления» внутренней и внешней политики и получал право при определенных условиях распускать Думу. Преодолеть президентское вето можно было только двумя третями голосов в обеих палатах парламента, а президент имел право накладывать вето, не объясняя причин. Ключевой для Ельцина была статья 90 об обязательности исполнения указов и распоряжений президента. Из окончательного варианта он вычеркнул слова о том, что указы и распоряжения президента могут быть только «во исполнение полномочий, возложенных на него Конституцией Российской Федерации и федеральными законами». Принятие конституции эхом отразилось в государственных символах и регалиях: Кремлевский полк и Кремлевский оркестр, существовавшие с 1930-х годов и организованные по распоряжению Сталина, были переименованы в Президентские; были созданы президентские знак и штандарт; Ельцин получил две президентские яхты; для Кремля был заказан новый фарфор (советский герб на нем был заменен изображением двуглавого орла), а Владимир Шевченко, руководитель службы протокола и один из немногих сотрудников, кто сохранил свои должности еще со времен Горбачева, разработал высокопарный государственный протокол».
При этом, многие голосовавшие даже не были знакомы с текстом. «Текст Конституции прочли меньше половины проголосовавших за, — отмечал Колтон. – Граждане голосовали не столько за положения конституции в узком смысле, сколько за Ельцина, его рыночную экономику, ориентируясь на свое приятие или неприятие советского режима».[note]Колтон, Тимоти. «Ельцин». «КоЛибри», 2013.[/note]
«Президент нуждался в Конституции, новой Конституции, — позже писал председатель ВГТРК Олег Попцов. — Он, как автор этой идеи, хорошо понимал, что провал референдума по Конституции может стать крахом всех надежд. Соединяя эти две кампании: выборы и референдум, Президент действовал достаточно расчетливо, полагая, что политические партии употребят свои силы прежде всего на утверждение своего «Я», им будет не до Конституции. Партии и их лидеры сосредоточатся на вопросах экономики, критики реформ. Если они против Конституции, то выборы, которые проходили, не имеют смысла, так как концепция новой законодательной власти вытекает уже из новой, а не из старой Конституции. Следовательно, критика новой Конституции если и будет, то будет вялой. И еще одно просчитывалось явственно. Предвыборная полемика своей остротой, взаимообвинениями, скорее всего, усилит нервозность в обществе. Конституция, как гарант стабильности, на этом фоне выигрывает. Конечно, результат голосования по Конституции мог быть более внушительным, сказалась поспешность. Но раздельная процедура выборов и референдума могла приговорить проект. Единственность цели объединила бы противников сильной президентской власти, и сам референдум неминуемо превратился бы во всеобщее политическое противостояние. Этого удалось избежать».[note]Попцов, Олег. «Хроника времен ‘Царя Бориса’». «Совершенно секретно», 1995.[/note]
Обсуждение Конституции в обществе было ограниченным. 26 ноября президент встретился с лидерами тринадцати участвующих в выборах блоков и попросил их не критиковать проект Конституции, президента и друг друга, пригрозив потерей бесплатного рекламного времени. Согласно сообщению агентства Рейтер, он говорил, что будет бороться за Конституцию. Прежде, 22 и 24 ноября Гражданский союз, КПРФ и ДПР раскритиковали использование силы при роспуске парламента в сентябре 1993 года, и заявили о том, что поддерживать Конституцию не будут.[note]Bernd-Peter Lange; Bryan Luckham «The Federal Media».[/note]
В этот же день решение вынес и Третейский информационный суд. Формально это было предупреждение Станиславу Говорухину, Николаю Травкину и Владимиру Жириновскому о неэтичности проводимых ими кампаний. Суд решил, что своими высказываниями они порочат честь и достоинство друг друга и просил этого больше не допускать. «Кроме того, председатель Третейского информационного суда Анатолий Венгеров отметил, что все эти кандидаты воспользовались своим эфирным временем для «недопустимой неконструктивной критики нового проекта конституции», — отмечал «Коммерсант». — В связи с этим для выполнения конституционного права избирателей изучать предвыборную программу избирательных объединений члены суда порекомендовали журналистам разнообразить формы предвыборной агитации, «а не подменять их однотонными выступлениями»».[note]Ачалова, Екатерина. «Предупреждение Третейского суда. Если кандидаты будут невежливы, их лишат мандатов». «Коммерсант», 27 ноября 1993 года.[/note]
Еще через три дня, 29 ноября, первый заместитель премьер-министра, министр печати и информации, а также кандидат блока «Выбор России» Владимир Шумейко призвал к отстранению КПРФ и ДПР от выборов, из-за их критики проекта Конституции. Еще через день он обратился к ЦИК с требованием проверить все случаи критики проекта, включая блоки «Явлинский-Болдырев-Лукин», «Гражданский cоюз», «Аграрную партию» и «Будущее России-Новые имена». «Шумейко В.Ф. утверждал, что письменное заявление кандидата о желании баллотироваться в одну из палат Федерального Собрания является официальным подтверждением принятия кандидатом положений проекта Конституции (статей 94-109) об этом органе, — говорилось в решении Третейского информационного суда. — Призывы тех же кандидатов голосовать против этого парламента, указанного в проекте Конституции, по мнению Шумейко В.Ф., нужно расценивать как публичный отказ от участия в выборах и как прямой обман избирателей. Шумейко В.Ф. также утверждал, что члены избирательных объединений и независимые кандидаты в депутаты Федерального Собрания могут агитировать против проекта Конституции только при условии снятия с регистрации в Центризбиркоме своих объединений и кандидатур».[note]Под общей редакцией Ю. М. Батурина. «Третейский информационный суд и первые свободные выборы. Сборник нормативных актов и документов». «Юридическая литература», 1994.[/note]
Однако и ЦИК, и Третейский информационный суд отвергли запросы Шумейко, признав право и блоков, и граждан на критику проекта. «Заявление Шумейко В.Ф. в Центризбирком с предложением разрешить агитацию против проекта Конститации кандидатам в депутаты и представителям избирательных объединений только при условии снятия с регистрации в Центризбиркоме своих объединений и кандидатур не основывается на законодательстве о предвыборной агитации, — говорилось в решении Третейского суда. — Суд подтверждает свои рекомендации от 24 и 26 ноября 1993 г. о том, что кандидат в депутаты вправе самостоятельно определять свое отношение к проекту Конституции».[note]Там же.[/note] Тем не менее запросы Шумейко стали свидетельством попытки ограничить критику президента и проекта Конституции.
Анализ, проведенный западными экспертами, приводит к выводу, что в основном дискуссии о Конституции были посвящены самому факту принятия или непринятия документа, а не ее несовершенствам.[note]Bernd-Peter Lange; Bryan Luckham «The Federal Media». [/note] Так, одна из телепрограмм, в которых проходило подобное обсуждение, называлась «Российская Конституция: в свете западного опыта». Она прошла на первом канале в другое время, а не в объявленное, и один из ее участников охарактеризовал программу как отцензурированную. Критика проекта была вырезана, и в итоге дискуссия выглядела поддерживающей конституцию, хотя это не соответствовало высказываниям большинства участников.
Кроме того, на нескольких селекторных совещаниях с главами региональных государственных СМИ, на которых члены президентского аппарата включая главу администрации Сергея Филатова и Николая Рябова (ЦИК), объясняли, как СМИ должны трактовать проект Конституции. Исследователи пришли к выводу, что власти использовали как прямое, так и не прямое давление на СМИ для того, чтобы объяснять и продвигать принятие проекта конституции, и честных дискуссий на эту тему не случилось.
А о том, что первоначальные результаты референдума отличались от объявленных, пишет в своих мемуарах пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков[note]Костиков, Вячеслав. «Роман с президентом». «Вагриус», 1997.[/note]:
Утром 13 декабря к 11 часам в Кремль приехал с личным докладом председатель — «Центризбиркома» Николай Рябов. Он очень волновался. Несмотря на возражения демократов, Ельцин поставил этого бывшего ближайшего соратника Хасбулатова во главе престижной Центральной избирательной комиссии. В окружении Ельцина о нем отзывались как о хитром, коварном человеке. «От него даже собственный шофер ушел, не захотел с ним работать. Страшный зануда», — рассказывал Лев Суханов. Но у Ельцина, похоже, был собственный расчет при его назначении. Отношения между ними складывались туго. Рябов, сжегший мосты с оппозицией, теперь всецело зависел от президента и явно побаивался его.
Окончательные результаты референдума еще не были известны, и я, зная, что Н. Рябов будет у Бориса Николаевича, подошел минут за десять до их встречи к приемной президента. Рябов уже находился там. В руках у него была сафьяновая папочка, которую он нервно перекладывал из одной руки в другую.
— Есть чем порадовать журналистов? — спросил я, указывая глазами на папочку.
Рябов, демонстрируя доброжелательность к пресс-секретарю, раскрыл папку. Там лежал один-единственный листок.
Это был документ Центральной избирательной комиссии со скучным названием «Предварительные результаты». Но историческая ценность этого документа была огромной. То была сухая констатация принятия новой конституции.
Документ был напичкан цифрами: число зарегистрированных (105.284 тыс.) и принявших участие в референдуме избирателей (55.987 тыс.), число голосов, поданных за принятие Конституции (29.337 тыс.).
«В соответствии с приведенными предварительными данными Центральная избирательная комиссия сообщает, что более 50 процентов избирателей, принявших участие в голосовании, проголосовало за принятие Конституции. Окончательные данные будут обнародованы дополнительно».
Рябов проник в президентский кабинет и вышел оттуда минут через 15-20. В этот день я больше его не видел.
Но в тот же день часа через два-три в официальной сводке информации ТАСС появилось сообщение, которое меня, надо сказать, несколько озадачило. «Центральная избирательная комиссия подтвердила сегодня, что… из 55 % принявших участие в голосовании за основной закон отдали свои голоса около 60 % избирателей».
Вместо «более 50 %», отдавших голоса за Конституцию, значилось «около 60 %». Произошла определенная корректировка результата, которая затем фигурировала во всех официальных документах. Мое первое впечатление было, что, вероятно, за несколько часов, прошедших со времени разговора Рябова с президентом, поступили новые, уточняющие данные и что «Центризбирком» оперативно принял их к сведению.
Однако через несколько дней мне довелось увидеть копию того же самого документа, который Рябов приносил президенту. Пером авторучки в него было внесено упомянутое выше исправление. Для графолога, вероятно, не составило бы большого труда определить по почерку, чья рука внесла исправление. Но я не графолог.
Разумеется, эта корректировка сама по себе ничего не меняла в факте принятия Конституции.
Но этот эпизод, конечно же, свидетельствовал о том, насколько несовершенной была система подсчета и объявления результатов голосования. Засилие местных властей, имеющих возможность оказывать как политическое, так и материальное давление на избирательные комиссии, особенно в отдаленных регионах, оставляет возможность серьезных злоупотреблений. Во время одной из встреч президента с фракцией «Выбор России» (4 апреля 1994 года) тогдашний Председатель комиссии по правам человека при президенте Сергей Ковалев сообщил тревожную цифру: во время выборов в Государственную думу в общей сложности было фальсифицировано более 8 млн. голосов. «И это осталось безнаказанным», — подчеркнул он.
В работе над созданием проекта участвовал и «архитектор гласности» Александр Яковлев – он был членом Конституционного собрания. В своих воспоминаниях он писал, что поменял первоначальное мнение о том, что республика должна быть парламентской. «Чрезвычайно интересная работа и в личном плане, особенно учитывая то обстоятельство, что я руководил рабочей группой по подготовке Конституции еще при Брежневе, — писал он позже в мемуарах. — В новой обстановке наслушался столь разных, часто противоположных точек зрения, что голова шла кругом. Особенно полярными оказались мнения о том, какой должна быть Россия — парламентской или президентской республикой. Я выступал за парламентский путь. Однако опыт последующих лет показал, что я ошибался. Составы государственных дум оказались такими, что, будь они решающей инстанцией власти, мы бы уже по многим параметрам вернулись во вчерашний день, который большевики переименовали бы в «завтрашний». Именно в этой связи хотел бы выделить главное, что сумел достичь Борис Ельцин, — это принятие Конституции России, конституции подлинно демократической, вобравшей в себя лучший опыт международного конституционного права. Не приходится удивляться, что разные оппозиционные силы не раз пытались под разными предлогами пересмотреть Конституцию, чтобы изменить ее характер. На мой взгляд, нам надо сначала научиться неуклонно исполнять действующие конституционные правила, а уж потом думать о дополнениях (но не изменениях) к ней».[note]Яковлев, А. Н. «Сумерки: [Размышления о судьбе России]». Материк, 2005.[/note]