Недовольство Горбачевым — в телеэфире
Недовольство главой государства впервые попадает в телеэфир.
Телевидение ведет трансляцию с первомайской демонстрации, на которой появляются призывы к Михаилу Горбачеву подать в отставку.
Лозунги на транспарантах все еще должны утверждаться официально. Однако, как отмечает исследователь СМИ Эллен Мицкевич, организационный комитет впервые рекомендует проявить некоторое разнообразие, — так, чтобы самостоятельность проявила каждая отрасль промышленности.
Традиционно трансляции парада велись до тех пор, пока руководство страны не уходило с трибун. А Горбачев в этот день стоит на Мавзолее до тех пор, пока в кадре появляются лозунги с изображением Христа, лозунги против КПСС, КГБ и Владимира Ленина, а также призыв «Долой горбачевщину!». (По другим данным, впервые лозунги против Горбачева на демонстрациях появились 7 ноября 1989 года.) Центральное телевидение прекращает трансляцию сразу, как только президент покидает трибуну Мавзолея.
Работавший тогда в новостях Олег Добродеев вспоминал в интервью Мицкевич, что во время трансляции по «вертушке» раздался звонок из Кремля. Трубку поднял глава службы новостей Петр Решетов, после чего побежал по коридорам «Останкино», чтобы перекрыть рубильник. Однако, по воспоминаниям самого Решетова, которые также приводит Мицкевич, он поначалу самостоятельно прекратил трансляцию. А получив звонок с трибуны Мавзолея — о недовольстве Горбачева, был вынужден включить ее снова. Через несколько минут трансляция была окончательно отключена.
О недовольстве демонстрантов не может умолчать даже официальная пресса. «Правда» пишет на следующий день: «Участвовавшие в демонстрации недавно образовавшиеся политические группы и движения, к сожалению, не удержались от экстремистских лозунгов, содержащих провокационные, грубые, оскорбительные выпады против конституционной власти». Однако правдисты подчеркивают, что на манифестации преобладали лозунги: «За реальный труд — реальную плату!», «Цены — под контроль профсоюзов!», «Народные депутаты — меньше слов, больше дела!», «Хватит болтать, давайте работать!», «Нет: раздорам, балагану и хаосу!».
3 мая ситуация обсуждается на Политбюро. «1 мая мы столкнулись с попыткой самых реакционных сил сбросить нас и покончить с перестройкой, — говорит на заседании Горбачев. — Они атакуют перестройку — так какие же они демократы?! Говорят: на Мавзолее был Генсек, а не Президент. (Должность президента появилась в марте 1990-го.) Президент не имел права уйти с Мавзолея. Я хотел сразу выступить по телевидению. Но посвятить выступление не только этой «демонстрации». Такие акции народ не поддерживает. Из 30 тыс. на Красной площади «их активистов» было, может, 7 тыс. А другие попались в ловушку. <…> МГК (Московский городской комитет партии — Н.Р.) должен публично отмежеваться от акции 1 мая».
«Все будет идти, как идет, если останется безнаказанность за клевету», — замечает Егор Лигачев, на что Горбачев отвечает: «Или мы удержим процесс в мирных рамках, или нас сомнут. Нас стравливают с народом, чтобы сбросить». Репрессивный закон появляется очень быстро — за клевету в адрес первого лица вводится уголовное наказание (см. 14 мая 1990).
Горбачев в то же время встречается и с военачальниками в Кремле и, согласно репортажу Би-би-си, называет поведение демонстрантов безответственным и экстремистским. Впрочем, от силового решения он отказывается: времена сталинизма далеко позади, поясняет он.
4 мая «Интерфакс» и пресс-центр МИД СССР устраивают пресс-конференцию Александра Яковлева. Журналист венгерского телевидения спрашивает его, по каким причинам Политбюро и политическое руководство покинуло Мавзолей – по политическим или по соображениям безопасности? Яковлев говорит о двух частях демонстрации: одна была критической, но конструктивной, а вторая напомнила ему поначалу о ряженых с ярмарки. «Но нет, оказалось, что это вовсе не ряженые, — продолжает он, — ибо замелькали черные флаги анархистов, трехцветные — монархистов, портреты Николая II, портреты Сталина. Или чего стоят лозунги «Из кресла — на нары» (это уже было в 37-м году), или угрозы участью Чаушеску. Я бы хотел решительно подчеркнуть: подобные лозунги и транспаранты были бы, и справедливо, восприняты как оскорбительные и подстрекательские в любом цивилизованном государстве». «Кому грозят нарами, монархией, анархией и так далее? — возмущен он. — Грозят перестройке и обновлению, тем, кто избавил наших людей от страха. Хотели бы, видимо, видеть на тюремных нарах, а еще лучше — на том свете, все новое, что вошло в нашу жизнь за последние пять лет, и тех, собственно, кто способствовал приходу и утверждению свободы и человеколюбия, демократии, новой нравственности, новых идеалов». И в конце концов признает, что «руководство покинуло трибуну из политических соображений, будучи решительно несогласным с той ультраправой позицией, выраженной вышедшими на площадь людьми».
Демонстрация становится новым поводом для продолжающегося конфликта в Политбюро, противостояния между Александром Яковлевым и Егором Лигачевым. Они винят в произошедшем разные силы. «После того как перед Мавзолеем В. И. Ленина прошли профсоюзные колонны, на площади состоялась альтернативная манифестация «бешеных», — напишет позже в своих мемуарах Лигачев. — Под эгидой и по настоянию Моссовета ее организовали Московский клуб избирателей, Демплатформа и другие так называемые левые силы, которые несли лозунги, направленные против Политбюро и лично Горбачева.
Помню, ко мне подошел Михаил Сергеевич, сказал:
— Егор, пора, видимо, кончать с этим. Пойдем…
— Да, пора кончать, — ответил я.
Вместе с Горбачевым мы все покинули трибуну Мавзолея. Все, казалось бы, было предельно ясно. Расклад политических сил — вот он, въяве! Но вдруг на пресс-конференции, транслировавшейся по ЦТ, Яковлев невозмутимо заявил, будто антигорбачевскую демонстрацию на Красной площади устроили… консервативные силы. Его заявление было опубликовано в «Правде» и вызвало чувство крайнего недоумения. Стало еще яснее, какие силы представляет в Политбюро сам Яковлев».
7 мая 1990 года свою пресс-конференцию проводит и комиссия Моссовета, которая занималась организацией демонстрации. «Коммерсантъ» сообщает: «Главной задачей пресс-конференции была реализация желания комиссии снять с себя какую бы то ни было ответственность: как перед Кремлем — за политические события на демонстрации, так и перед левыми силами — за инциденты с музыкой и прорывом телетрансляции». «Согласованный с Совмином СССР регламент манифестации не был выполнен по не зависящим от комиссии причинам, — отмечается в тексте. — Организаторы демонстрации предполагали следующий порядок прохождения по Красной площади: колонны движутся по 48 человек в ряд, передние несут транспарант с надписью «Московское объединение избирателей», затем шеренга знаменосцев, далее – шеренга народных депутатов и, наконец, – районные клубы избирателей. <…> Однако, заявили члены комиссии, узкие шеренги линейных, встретившие демонстрантов, разрезали людские потоки, не дав создать сводную колонну. Чрезмерная концентрация служб безопасности нарушила запланированную рядность колонн, а слишком громкое звучание праздничных маршей, заглушающее произносимые лозунги, увеличило нервозность демонстрантов и якобы побудило их произносить антиправительственные призывы».
О невиданной прежде ситуации задает первый вопрос и американский телеведущий Питер Дженингс. 8 мая он ведет телемост между представителями Верховного Совета СССР и Конгресса США «От столицы к столице». «Было ли это шоком для советского руководства, — интересуется американец, — когда его освистывали? Как оно решает проблемы подобного рода?». Ему отвечает председатель Совета Союза Верховного Совета СССР, бывший главред «Известий» Иван Лаптев, стоявший на трибуне с Горбачевым 1 мая. «Особой неожиданностью появление колонн не было», – говорит он, хотя и «не было приятным моментом», но демонстрация «характеризует общий уровень политической культуры некоторых слоев», в то время как «общественное мнение отнеслось к этому сугубо отрицательно». В целом же, заключает Лаптев, «праздник был подпорчен, но не сказать, что сорван».
Через полгода, на ноябрьской демонстрации, на Михаила Горбачева будет совершено покушение. Чуть позже со страниц «Московских новостей» прозвучат публичные призывы к Горбачеву уйти в отставку (см. 18 ноября 1990). А еще через несколько месяцев в телевизионном интервью к отставке призовет главный оппонент президента Горбачева – Борис Ельцин (см. 19 февраля 1991).
- Без подписи. «Моссовет: Кто заказывал музыку 1 мая?». «Коммерсант-Власть», 14 мая 1990.
- Богатко, С., Казьмин, Ю. «Солидарность людей труда. Репортаж о маевке на Красной площади». «Правда», 2 мая 1990.
- «Известия», первая полоса, 18 апреля 1990.
- «Коммерсант-Власть», «Моссовет: Кто заказывал музыку 1 мая?», 14 мая 1990.
- Лигачев, Егор. «Предостережение». Москва, «Правда Интернэшнл», 1998.
- Черняев, А., Вебер, А., Медведев, В. (сост.). «В Политбюро ЦК КПСС… По записям Анатолия Черняева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова (1985-1991)». Москва, Альпина Бизнес Букс, 2006.
- Beumers, Birgit. «Pop Culture. Russia! Media, Arts, and Lifestyle». ABC CLIO, Santa Barbara, California, Denver, Colorado, Oxford, England, 2005.
- Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». Duke University Press. Durham and London. 1999.
- Видео телемоста «От столицы к столице» (Capital to Capital. Moscow to Washington), 8 мая 1990.