РЕФЕРЕНДУМ: В эфир выходит «День в семье президента»
50-минутное интервью с семьей Бориса Ельцина и им самим Эльдар Рязанов записывает для показа на первом канале «Останкино».
Съемка проводится в Страстную субботу, которая в том году пришлась на 17 апреля, вместе с Иреной Лесневской, у которой он работал в производящей компании Ren-TV. Снятый фильм показан за три дня до референдума.
Кадр из фильма «Один день в семье президента». Апрель 1993.
В самом начале программы жена президента Наина Иосифовна говорит, что снималась на камеру только раз, для Беллы Курковой. «С тех пор я больше не снималась, вот вы уговорили нас снова», — говорит она.
Вот что рассказывала Ирена Лесневская в интервью специально для проекта YeltsinMedia:
Тогда еще телеканала Ren TV не было, а была производящая компания Ren TV, и мы с Эльдаром задумали сделать интервью с Наиной Иосифовной, потому что никто ее не знал, не видел. Это было интересно: какой президент в доме, что у него за семья, что за дети. Сейчас это все принято скрывать. А тогда про это как-то никто не знал, и мы отправили письмо, хотели к 8 марта сделать передачу с ней для первого канала. Но в эти дни у Бориса Николаевича болела, а потом умерла мама. И нам мягко отказали, сказали, что сейчас просто не в состоянии, не тот момент. Извините, ради бога. То есть очень милый такой отказ.
А где-то в начале или в середине апреля, я уже не помню, я попала в больницу с аппендицитом, была полостная операция, и я чуть не померла там. Все это было неожиданно, у меня был перитонит. Лежу в палате после операции, после наркоза. Меня только привезли из реанимации, я там целый день пролежала, и ночью меня перевезли в палату. В половине двенадцатого ночи мне звонит Эльдар. И говорит: «Представляете, мне позвонили, сказали, что Наина Иосифовна дала согласие. И, если можно, — в течение недели». А тогда этот референдум был, «да, да, нет, да», и где-то дней за 10-12 до референдума все это происходит. «Я отказался, — говорит Эльдар, — потому что вы в больнице. Я без вас понятия не имею, как все это организовывать». «Да вы что?! – говорю. Соглашайтесь! Немедленно соглашайтесь!». Он сказал, что будет перезванивать. У меня сотовый телефон был второй или третий в Москве. Только начинали внедрять, здоровые такие трубки, которые никуда не влезали. И тогда такой Брагин возглавлял телевидение, — временная, странная фигура. «Можно, — говорит Рязанов, — я дам ему ваш телефон?» Можно.
Звонит мне Брагин, уже 12 ночи. Меня 5 часов оперировали, реанимация, то-се, но я понимаю, что нельзя не согласиться и только надо понять, когда. В результате он говорит: «Ради бога, простите. Я знаю, что вам операцию сделали, но, понимаете, мы решили, что это улучшит имидж Бориса Николаевича. У него приятная семья, и было бы хорошо, если бы вы смогли успеть. Я говорю: «Мы не политикой занимаемся». «Нет-нет, вот как вы и задумали, но не к 8 марта, а – накануне референдума».
Операцию мне сделали в среду, значит этот разговор – в ночь со среды на четверг. Сначала я попросила о следующей неделе. «Нет-нет, — говорит. – Это невозможно. Если делать, то только вот сейчас…» Я говорю: «Ладно, все поняла. Назначайте на ближайшую субботу».
Это была Пасха. Наина Иосифовна сказала, что она утром в церковь идет, а вот после этого можно. Я говорю: «Давайте я сниму в церкви и по дороге в машине ваш разговор». Отсюда и вышел «один день с семьей президента», с утра целый день мы провели с семьей, и в церкви, и дома. А потом Борис Николаевич приехал, и его все прозевали – ни охрана, никто не предупредил. У нас был перерыв в съемке. Я вышла покурить в тамбуре, Эльдар пил чай с Наиной и приехал Борис Николаевич. «Але, телевизионщики?! Здесь есть кто?» — говорит. – Ой, я не знала, куда эту сигарету деть.
Вот так мы познакомились. Никакого чванства! Больше всего меня потрясло во всей этой истории, что не было никакой цензуры, на съемках никого не было, и меня не просили, чтобы я показала фильм до эфира. Такое доверие было!
Фильм очень человеческий получился. Они котлеты жарили, а он все время пытался кусок кулича взять, и Наина все время ему по руке давала. И все это – в фильме.
Или еще момент. Эльдар надел новый костюм. Он берет уже интервью у Бориса Николаевича, на кухне сидят, разговаривают. Я говорю: «Что вы ерзаете?» Он говорит: «Остановите съемку». Я говорю: «Не останавливайте. Пусть так и снимают». Он говорит: «Слушайте, тут какой-то гвоздь. Откуда у вас такое старье вообще?» Ельцин отвечает: «Это 12 или 15 лет назад сослуживцы Наине подарили на день свадьбы, какой-то юбилей был. И друзья скинулись, купили 6 стульев». И они эти стулья привезли из Свердловска! (В фильме Ельцин говорит о 12 стульях, подаренных ему на сорокалетие. – Н.Р.)
Потом писали, что все это – постановка, но это настолько было все естественно, органично, тепло, по-человечески! И то, как нас все время то вареньем кормили, то чаем, то какими-то котлетами. Потом меня потрясла совершенно фраза Тани. «Ой, — говорит, — папа опаздывает, мы сегодня в театр собирались к Марку Захарову, и так жалко будет билеты, потому что мы с таким трудом их достали!» Я говорю: «Да ладно, Тань, мне-то лапшу на уши не вешайте. Можно же было позвонить, заказать». «Что вы?! – говорит. — Мы в кассе стояли».
Словом, абсолютно нормальная, человеческая, с горящими глазами, со слезами, с руганью, с человеческими фразами. Не было казенщины. Они какие-то очень естественные люди.
А потом мы очень подружились с Наиной, и до сих пор я могу сказать, что влюблена. Я с большой теплотой, уважением и нежностью к ней отношусь, потому что она – настоящая.
Эльдар Рязанов жалуется президенту на гвоздь в стуле. Кадр из фильма «Один день в семье президента». Апрель 1993.
А вот рассказ Эльдара Рязанова о том же событии, который остался на сайте режиссера:
В середине апреля мне позвонил председатель телекомпании «Останкино» Брагин. Он сказал, что в «Останкино» были бы рады, если я сейчас срочно займусь передачей о Наине Ельциной. Я сразу же понял, что этот звонок — не простой звонок. 25 апреля в России намечался референдум, в результате которого у власти в случае победы оставался бы Ельцин. В случае его поражения у руля государства могли бы встать реакционные силы. Так что предложение Брагина несло в себе определенный социальный заказ — программа обязана быть «позитивной», героиня передачи должна понравиться зрителям. Я находился тогда по одну сторону баррикад с Ельциным и не хотел возврата прежнего «красного рая». Но тем не менее для меня было важно личное отношение к героине передачи. А вдруг она мне не понравится? Тогда я под благовидным предлогом буду вынужден отказаться. Я ответил Брагину уклончиво, сказав, что прежде хотел бы познакомиться с Наиной Иосифовной. На следующий вечер я приехал в семью Президента. Кроме самого Ельцина собралась вся семья — обе дочери Таня и Лена, их мужья и дети и, естественно, Наина Иосифовна. Семья Президента мне понравилась — они интеллигентны, образованны, симпатичны. Наина Иосифовна произвела на меня прекрасное впечатление — искренняя, добрая, заботливая, лишенная каких бы то ни было признаков того, что она — жена главы государства. Я обратил внимание, что это очень счастливая семья, ибо они любят, поддерживают и помогают друг другу. И в то же самое время — это глубоко несчастная семья. Ибо они живут интересами Президента, а судьба Ельцина все последние годы висела на волоске. То его изгнал Горбачев из руководства страны. Причем изгнал без объяснения причин опалы. То он баллотировался в депутаты и неизвестно было, пройдет ли, так как очень сильно организовано коммунистическое противодействие. В Испании произошло падение самолета с Ельциным на борту, и неизвестно, случайность ли это или террористический акт. А потом выборы Президента России. Жуткое напряжение. Вечная борьба с парламентом и его лидером Хасбулатовым, борьба, которая в любую минуту могла кончиться импичментом. А публичный, демонстративный выход из компартии? Затем путч в августе девяносто первого года, когда Ельцин поднялся на бронетранспортер, подставив свою грудь для любого выстрела. Перечислять можно долго. Все эти годы семья жила как на раскаленной сковороде. Провинциалы, приехавшие из Свердловска, они так и не вросли в столичную жизнь. Все их корни, друзья, родные — далеко от них. Одиночество усиливалось и оттого, что все они — люди скромные и нормальные — семья первого человека в стране.
Короче, я решил делать передачу. В этой ситуации был один щекотливый нюанс: убедить кого-либо, что я в данном случае бескорыстен, что ни в чем не заинтересован, будет непросто. Но мне на самом деле ничего не требовалось от первого лица в стране. Я не собирался открывать совместное предприятие или какой-нибудь фонд, так что мне не требовался особняк. Квартира, дача и — аж! — два автомобиля у меня были. У меня имелось звание народного артиста СССР, я был лауреатом Государственной премии СССР, а эти награды Ельцину вообще не по плечу, так как не существует Советского Союза. Орденов я получил в свое время немало. То, что мне решительно ничего не надо было от Президента России, сыграло немаловажную роль в моем решении. Я был независим, и это давало мне возможность раскованной, свободной беседы. Не стану пересказывать программу «День в семье Президента», ибо это бессмысленно. Кто видел — имеет свое мнение, а кто не видел…
Передача вышла в эфир дня за четыре до референдума и, говорят, добавила немало голосов в пользу Ельцина. Если это действительно так, то здесь моей заслуги практически нет. Наина Иосифовна вела себя перед телекамерой естественно, органично, откровенно и произвела своей натуральностью и обыденностью самое хорошее впечатление. Люди признали в ней свою, понятную, близкую женщину. Так что Наина Иосифовна Ельцина выиграла на телеэкране нелегкую схватку, ибо, думаю, немало было среди зрителей людей, априорно настроенных против.
В конце съемки программы Ирена Лесневская шепнула мне: «Попросите его (имелся в виду Президент) еще об одном интервью через некоторое время». Я обратился к Ельцину: «Борис Николаевич, у меня к Вам просьба». Он конфиденциально приблизился ко мне и наклонил голову, понимая, что сейчас и будет то самое главное, ради чего, собственно, и происходила вся эта съемка, что я сейчас начну чего-нибудь клянчить.
Но я громко, а не на ухо, попросил его дать мне еще одно интервью некоторое время спустя. Он ответил согласием, мы ударили по рукам и попрощались.
Кадр из фильма «Один день в семье президента». Апрель 1993.
«Кому-то показалось кощунственным, что в страстную субботу, собираясь на Всенощную в Елоховский собор, президент не соблюл поста, — писал годы спустя телекритик Анри Вартанов. — Других, а их было подавляющее большинство, поразила неслыханная откровенность в рассказе о первом лице государства. Дело шло к референдуму, на котором люди должны были сделать свой выбор между Верховным Советом и президентом. Многие потом считали, что та передача сыграла едва ли не решающую роль в победе Ельцина. <…> Первая телевстреча Рязанова с Ельциным произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Она развязала языки его соратникам и оппонентам, убедила их, что впускать телекамеру к себе в дом не только допустимо, но и желательно — даже из сугубо политических соображений. Но важнее другое: страна сделала пусть маленький, пусть чисто психологический, но шажок в сторону демократии».
Сам Ельцин тоже вспоминал о той программе. «Очень много было критики в адрес Эльдара Рязанова и его телепередачи о моей семье — мол, это уже неприлично, подлизывается, угождает, — говорится в «Записках президента», написанных Валентином Юмашевым. – Если уж говорить откровенно — Рязанов не менее популярен в народе, чем Ельцин. Он разговаривал со мной с присущим ему тактом и уважением, но разговор изначально шел на равных. Вот о чем все забыли. И то же самое я могу сказать о многих других деятелях культуры России: Астафьеве, Ефремове, Захарове, Ульянове, Табакове, Хазанове, Мордюковой и так далее, которые в те дни перед референдумом активно поддерживали позицию президента. Никакого «социального заказа» в их интонации я ни разу не почувствовал. Именно потому, что это люди такого ранга, такого полета, которые могут себе позволить говорить все, что думают, — о президенте в том числе. Не верите — загляните в прессу тех дней. И в «Московских новостях», и в «Столице», и в «Огоньке», и в «Литературке» — шел очень острый спор все эти недели. Спор об отношении к Ельцину как к политической фигуре. Например, многие писатели-эмигранты: Максимов, Зиновьев — были резко против меня. Они не верят в российскую демократию. А разве мало они напечатали статей, дали интервью? И это только крупица той критики, которая обрушилась на меня перед референдумом».
После этого интервью Рязанов сделал с Ельциным еще два — в конце 1993 года и в 1996-м.
Позже, отвечая на вопрос «Независимой газеты», кого бы он выбрали для беседы, если бы ему предложили побеседовать с одним из политиков, Рязанов ответил так: «Ни с кем никогда. С Борисом Ельциным получилось случайно. <…> Меня политические репортажи не привлекают. Ни про кого, ни с кем, никогда, ни за что. Никакая политика, никакие политики, я их видеть не могу, у меня начинает сводить челюсть, когда я их вижу на экране, всех поголовно. Вся эта карточная колода вызывает у меня отвращение».
- Вартанов, Анри. «Тайны в домашнем интерьере из кухни на лужайку». «Журналист», 1 июля 1997.
- Ельцин, Борис. «Записки президента». Издательство «Огонек», Москва, 1994.
- Рязанов, Эльдар. Официальный сайт Эльдара Рязанова http://eldar-ryazanov.ru/index.php?r=2&m=28
- Устинова, Ирина. «Его прощальный поклон. ‘Как тележурналист я на некоторое время заглохну’, — предупреждает Эльдар Рязанов». «Независимая газета», 23 января 1999.